Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 2

Командир дивизиона майор Фролов посмотрел на часы. Уже Первое мая. Два часа ноль две минуты. Личный состав двадцать часов находится на ногах. Без сна и отдыха. И он сам в их числе. Если (не дай бог!) дело дойдет до боевого применения, неизбежны ошибки подчиненных, да и его самого. И тогда…

Словно угадав ход мыслей, к нему обратился связист ефрейтор Ветлицкий:

— Товарищ командир! Поспали бы Вы. Если что случится, в первую очередь позвонят по телефону. А у него, — он кивнул на аппарат, — очень мощная мембрана. Мертвого разбудит. Гарантирую!

После минутного колебания Фролов сказал Емельянову:

— Борис Николаевич! Командуй тут. А я обойду другие подразделения, и, пожалуй, сосну. В шесть часов, если в праздник ничего не произойдет чрезвычайного, я тебя сменю.

— Есть!

Когда закрылась дверь за командиром дивизиона, ефрейтор Ветлицкий отстраненно, ни к кому не обращаясь, произнес:

— А все же звонок у телефона очень громкий!

— Что ж, тогда и мы будем спать, — хмыкнул Емельянов. — Здесь. Приказ комполка гласит: «Всем находиться на местах!».

30 апреля 1960 г.

20 часов 02 минуты московского времени

22 часа 02 минуты местного времени

СССР, г. Пермь, аэродром Савино

764-й истребительный авиационный полк

Летчики капитан Айвазян и старший лейтенант Сафронов заступили на боевое дежурство. В случае получения соответствующей команды, они должны были немедленно бежать к самолетам, запускать двигатели и идти на взлет, направляя машины в заданную точку мирового пространства. Никогда ранее в одной паре они не летали. Айвазян, как старший по званию и имеющий немалый опыт полетов, в том числе и боевых, связанных с уничтожением дрейфующих разведывательных аэростатов США, должен быть ведущим, Сафронов — ведомым. Но это в случае экстренного вылета. Пока же было все спокойно.

Сафронов, расслабленно разложившись в кресле, вяло листал журнал «Вестник Воздушного флота». Айвазян, сидя напротив него в таком же кресле, читал кем-то позабытый сборник «День поэзии».

— Красиво! — сказан он, ни к кому не обращаясь.

— Картинка или фотография? — спросил Сафронов, чтобы поддержать разговор. Дежурство ведь еще только началось.

— Нет, стихотворение. Вот послушай, как написано!

Айвазян переложил книгу в другую руку, поудобнее уселся в кресле. И, слегка откашлявшись, начал негромко читать:

Поезд последние версты мчит,
Тревожен рокот колес.
Выйдем в тамбур и помолчим —
Не нужно ни слов, ни слез.

Березы проносятся мимо нас,
Бегут рябины ребят.
И мне остается всего лишь час,
Чтобы глядеть на тебя.

Ритм стиха, нарочито подчеркнутый голосом, чтобы лучше имитировать стук колес поезда, завораживал. Душа встрепенулась, будто порыв ветра задел натянутые струны гитары, и они зазвенели:

Станции чаще и небо бледней,
Фабричные трубы вразброс.
Город в сиянье ночных огней
Бросается под откос.

Многоэтажные корпуса
Вдоль шпал начинают плыть.
И мне остается всего полчаса,
Чтоб рядом с тобою быть…

Дочитав последние строчки, Айвазян откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. Ему было грустно. Он уже много пожил на белом свете, но, к сожалению, страстная любовь его миновала. Он искренне завидовал Сергею, у которого была красивая жена и очаровательная дочка. Айвазян подумал, как иногда бывает тоскливо возвращаться домой, сидеть в пустой комнате, особенно в выходные и праздничные дни. Служить всегда легче, если дома тебя кто-то ждет. По-видимому, командир полка понимал его состояние, назначив на боевое дежурство 1-го мая.

— Борис Гаврилович! — вдруг раздался голос Сафронова. — Если не брать в расчет известный тезис о том, что в человеке все должно быть прекрасно, то почему Вы взяли в руки томик стихов?

— Понимаешь, Сережа, чем шире кругозор, тем выше твои профессиональные качества. Но это только одна сторона медали. Есть и другая. Каждый человек, вольно или невольно хоть раз в жизни задает себе вопрос: зачем я живу на белом свете? Чтобы быстро в определенной последовательности нажимать на кнопки и двигать рычаги? Или чтобы есть, пить, спать и друг другу делать гадости? Произвести кучу говна, и считать, что выполнил свое предназначение? И для всего вот этого стоило являться на свет божий?

— А Вы считаете, что поэзия, литература, искусство помогут Вам найти ответы на эти вопросы?

— Нет. Но заставят задуматься. Человек живет только одну жизнь. В искусстве и литературе зафиксирован опыт многих поколений. Изучай, анализируй!