Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 2

4 мая представитель Госдепартамента США Уайт на пресс-конференции официально заявил: «Американский самолет типа “Локхид” У-2, проводивший исследования в верхних слоях атмосферы в районе турецко-советской границы 1 мая этого года, сбился с курса из-за неисправности кислородного питания единственного пилота».

5 мая 1960 года Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета министров СССР Никита Сергеевич Хрущёв выступил на заседании Верховного Совета с сообщением о том, что советские ракетчики сбили над Свердловском самолет-шпион, и осудил «американские агрессивные круги, которые с помощью провокации пытаются сорвать парижскую встречу в верхах». И больше не изложил никаких комментариев и подробностей.

Трудно сказать, как развивалась бы внешнеполитическая шумиха и к каким бы результатам она привела, но вечером на дипломатическом приеме изрядно подпивший заместитель министра иностранных дел СССР Яков Малик на вопрос старшины дипломатического корпуса (дуайена) и посла Швеции Сульмана о сбитом самолете и о том, что будет с пилотом, неожиданно ляпнул: «Не знаю точно, допрашивают». Шведский посол после приема сразу известил о содержании беседы американского посла.

Хрущёв был в ярости. Рушился весь план его внешнеполитической игры. Утром 6 мая Малика срочно вызвали в ЦК КПСС, устроили головомойку, исключили из партии, сняли с поста заместителя министра. Правда, через несколько дней Хрущёв все же простил Малика и направил его представителем в ООН.

6 мая Хрущёв выступил на заседании Верховного Совета СССР и сделал заявление, что летчик сбитого самолета Гарри Пауэрс жив, находится в Москве и дает исчерпывающие показания, что в распоряжении советских властей имеются неопровержимые доказательства шпионского характера его действий. Он ехидно упомянул о мифическом полете над озером Ван и о не менее мифических метеорологических замерах в верхних слоях атмосферы.

«Летчику, который якобы должен был исследовать атмосферу, дали семь с половиной тысяч рублей в советских деньгах. Спрашивается, когда и где он мог их использовать, для каких целей? Ведь не летел же он обменять старые рубли на новые деньги? — громогласно вопрошал Хрущёв. — Летчика снабдили также французскими золотыми франками. Эти золотые франки я видел в натуре, а вот посмотрите их на фотографии. Они в целлофане, который наклеен с одной и другой стороны на монеты. Культурно, по-американски сделано. У него была также западногерманская, итальянская и другая валюта. Зачем все это нужно ему в верхних слоях атмосферы? Или, может быть, летчик должен был лететь еще выше, на Марс, и там собирался соблазнять марсианок?»

Хрущёв махал над своей головой большой фотографией вещевых доказательств, и это выглядело исключительно убедительно.

По единодушному мнению ведущих средств массовой информации, никогда в истории дипломатии американское правительство не попадало в столь обескураживающий конфуз.

В мае 1960 года Леонид Ильич Брежнев, будучи председателем Верховного совета СССР, подписал Указ о награждении военнослужащих, отличившихся в операции по уничтожению самолета-шпиона. Ордена и медали получил двадцать один человек, ордена Красного Знамени были удостоены старший лейтенант Сергей Сафронов и командиры зенитных ракетных дивизионов капитан Николай Шелудько и майор Михаил Воронов. Причем, слово «посмертно» в Указе было опущено.

Рисковавший своей жизнью старший лейтенант Айвазян никаких наград не получил. Обидно. Несправедливо. Спустя годы он вспоминал, как после публикации Указа в газетах к нему подошел его командир Герой Советского Союза полковник Вильямсон и в утешение сказал: «Что ж, Сереже награда — орден, а тебе — жизнь…»

Позже другим Указом орденами и медалями награждался личный состав высокогорной тянь-шаньской радиолокационной станции.

Дважды к высокому званию Герой Советского Союза представляли Воронова и дважды его фамилию вычеркивали из этого списка: между ним и наградой витала тень погибшего Сафронова.