Нф-100: Изобретатель смысла

-  Здесь,  - показывал он,  - стояли наши, из Руфы. Здесь - дзираи и бомри, а на холме - там, куда Тонсен только что плюнул - румбаи.

-  И откуда они только берутся...  - проворчал один из конгаров.  - Взять бы этого Конкаса и...

-  Возьми,  - сказал тот, кто чертил план.  - Возьми, попробуй! Это тебе не зычницу выпотрошить! Так вот,  - продолжал он.  - Первым клич кинул наш Бомлик: вышел из рядов и давай орать, что прикончит любого, кто супротив него выйдет - с копьём, с винтовкой или даже с рикайди. Естественно, сразу нашлись охотники: парнишка лет восемнадцати и два взрослых мужика. Все дзираи, народ рисковый, да и силой не обижены, но Бомлик этих троих в две минуты положил. Парнишке - башку с плеч, двух других разделал по- всякому. Дзираи, конечно, разволновались, Дункас, вождь ихний, аж губу от злости прокусил. Но ничего, стояли. Бомри, те вспыльчивее. Едва наш Бомлик тамошнему Кирсену в рожу плюнул, они сразу в атаку ломанулись. Бегут, вопят во всё горло, страх нагоняют, а румбаи с холмов над ними смеются: "Девки в штанах, а не конгары! Правду говорят: кто козу не тягал, тот в Бомри и дня не прожил". Ударили они, значит, на нас. Мы держимся. Я тогда рикайди носил и сколько раз на кнопку нажимал - не вспомню. Много народу положил, а другие - ещё больше. Консен, приятель мой, топором орудовал, да так, что под конец ступить было некуда, всюду руки валяются, ноги, короче, ужас. Бомлик тоже старался, даром что вождь. Неплохой он был, как считаете?

-  Ничего,  - согласились конгары.  - Бочку за раз выпивал, это не каждый может.

-  Ладно, слушайте дальше. Бомри устали скоро, отошли. Тут на них дзираи и напали - исподтишка набросились, сволочи. Мы - на помощь: бомри нам, конечно, враги, но жалко их вдруг стало, просто до ужаса жалко! За что гибнут? По какой причине? С нами, руфиями, всё ясно: мы народ тёмный, злой, нам жратвы подавай, да побольше. Но они- то, может, не такие? Они, может быть, хорошие? В общем, давай мы дзираев вместе бить. Бьём час, бьём два. Устали. Дункас из Дзиру говорит: "Дайте время отдышаться, потом продолжим",  - а сам в это время к сапогу подмётку пришивает, оторвалась подмётка- то. Тут румбаи и выступили. "Эй, вы,  - крикнул этот их Конкас,  - трусы поганые! Отдыхать собрались? Жить хотите по- человечески, а крови - боитесь? Тунеядцы, слякоть!" - и дал своим приказ наступать. Тут вообще всё смешалось: мы дзираев колотим, бомри, от страха - нас, дзираи, как могут, отбиваются, а румбаи всех бьют, без разбору, и их все бьют. Я уже на своём рикайди кнопку жать устал, думаю: когда это кончится? Тут кто- то крикнул: "Летят! Летят!". Все бошки подняли и видят - действительно летят. Вертолёты - нам на таких обычно гуманитарную помощь привозят. Зависли над нами, и голос спрашивает: "Кто здесь за главного?" Конкас этот, из Румбы, не будь дураком, крикнул: "Я!". "Раз вы,  - отвечают ему,  - то получите продовольствие на месяц вперёд!". И люки грузовые открывают: из одного вертолёта макароны сыплются, из другого подсолнечное масло льётся - и всё на нас, на дерущихся, то есть. Ну, мы бить друг друга перестали, сидим, жрём. Макароны я люблю, даже не варёные, а тут ещё какой- то новый сорт - знаете, рогульки такие, очень они мне понравились. Чавкаем мы все вместе, и какое- то братское чувство накатывает: вот мы все такие непохожие, из разных племён, часто друг друга не понимаем, до крови доходит, а коснись вечных ценностей - как пелену с глаз сняло! Поднимаю я голову от макарон и говорю своему приятелю Консену: "А хорошо живём!". "Да,  - отвечает он.  - Недурненько!".

Едва перфекта отошла от конгаров, к ней пристал пьяный офицер службы безопасности Дипгородка. Утверждая, что Седьмая привлекла его в толпе своим добрым лицом, он тянул её за рукав, требуя, чтобы она немедленно пошла за ним, дабы оказать услуги определённого характера шестидесяти его товарищам. С трудом отвязавшись от надоедливого дурака, Седьмая обнаружила, что путь ей преградила конгарская женщина - неопрятная, в мешковатой одежде грубого покроя. Из её болтовни Седьмая уловила только "замечательное зрелище" и "роскошное удовольствие". Хватая перфекту за край платья и корча чрезвычайно жалостливые рожи, конгарка в конце концов притащила её к ветхому сараю, крытому соломой, и юркнула внутрь.

Пожав плечами, Седьмая последовала за ней.