Ни слова больше!

— Знаю, наивно. Я надеялся, ведь иначе получалось, что деньги нашел ты, а объяснений с тобой я страшился. Прости меня, Трипп. — Он шумно вздыхает. — За эти годы я многих разговоров с тобой избегал.

— Подожди… — Роюсь в памяти, пытаясь осмыслить услышанное. — Ведь кражей занимался мистер Ларкин, разве он…

Я не могу признаться папе, что подслушал их разговор, если не хочу, чтобы он узнал о моих подозрениях. Отец, к счастью, продолжает за меня:

— Ларкин знал, кто украл деньги. Кто-то из учеников видел Лизу-Мари и сказал своим родителям. Я пытался уговорить Уилла замять дело. Ради тебя. Мало того что в школе узнают, кто взял деньги. Я боялся за твою реакцию, когда ты поймешь, что мать все это время была рядом и даже не зашла повидаться. Уилл не желал уступать. Я тогда здорово на него разозлился, хотя задним числом понимаю, что он не мог поступить иначе. — Папа тяжело вздыхает. — Он умер, не успев ничего сказать, и я трусливо промолчал.

«Трусливо промолчал»! Это все, в чем виноват мой отец. Он не убийца, не вор, а просто тот, кто промолчал, боясь причинить мне боль, если я узнаю, как мало значу для матери! В списке причин, по которым моя жизнь — отстой, даже пункта такого нет, потому что неделю назад мать сама дала мне это понять. Удивило меня только ее признание в «Прицеле», что она была в Стерджисе, когда умер мистер Ларкин.

— Прости, — говорю, — что подозревал тебя.

— А что тебе оставалось делать? — сокрушается отец. — Я же ничем с тобой не делился. Видишь ли, Трипп, я все никак не мог придумать, как объяснить тебе поведение матери. Я сам ее не понимаю. И никогда не понимал, поэтому просто махнул рукой. Теперь мое малодушие нам обоим вышло боком. — Он стучит костяшкой пальца по пустой бутылке. — Ты неделю прогуливал школу, выпил все спиртное в доме, а я ничего не замечал. Тебе не за что извиняться. Я сам во всем виноват.

— На самом деле есть за что.

Еще одна возможность. На самом деле, папа, я подозревал тебя кое в чем похуже, чем кража денег, поэтому четыре года избегал нашего общения и мечтал вырваться из Стерджиса, чтобы уехать от тебя как можно дальше.

— Совершенно не за что, — говорит он с чувством; такого блеска в глазах я у него давно не видел. — Не вини себя, Трипп. Взрослый тут я, а ты — ребенок. По крайней мере, один из родителей должен позволить тебе побыть ребенком. Лучше поздно, чем никогда, правда?

Последний раз я ощущал себя ребенком в тот день в лесу. Не думаю, что детство можно так запросто вернуть. Тем не менее смотрю отцу в глаза, сглатываю подступивший к горлу комок и говорю:

— Правда.

— Вот и славно. — Отец встает и сгребает со стола пустые бутылки. — Давай я их сдам, и мы закажем на ужин что-нибудь китайское?

Он смотрит на меня с неуверенной, усталой улыбкой; я отвечаю ему тем же.

— Отличная мысль.

Момент вновь упущен. На этот раз, надеюсь, навсегда.

Глава 36 Бринн

— Как я выгляжу? — спрашивает Элли.

Сестра позирует в дверях моей комнаты.

— Круто. Вылитая Мадонна, — хвалю я, влезая в туфли. На сестре черное платье с оборками и сапоги, волосы начесаны, на шее сразу несколько серебряных цепочек. — Напомни, почему вдруг Мадонна?

— Я подумала о ней, когда дядя Ник отбирал пластинки для дискотеки восьмидесятых. И потом, если ты Мадонна, тебе можно танцевать с кем угодно. — С каких это пор сестра нуждается в разрешении танцевать с кем ей вздумается? Не успеваю задать вопрос, как она меняет тему: — Ты тоже ничего. Мы с тобой — две противоположности: добро и зло.

На мне мини-платье с блестками, волосы выпрямлены. Контраст действительно разительный, только не думаю, что кто-нибудь усомнится, которая из сестер Галлахер воплощает в себе зло. Всю неделю стараюсь держаться скромно, но в Сент-Амброузе забывают не скоро. Надя ошибается. Слава богу, на зимнюю дискотеку не придется идти в гордом одиночестве.

— Ты уверена, что не хочешь поехать с нами? — спрашиваю.

С минуты на минуту появится Трипп, потом Мэйсон повезет всю ораву дальше. В минивэне его матери кроме нас должны поместиться Надя с Паваном и легендарный Джеф.

— Не-а, меня дядя Ник подвезет, — отмахивается Элли.

Наша мама сильно простудилась и слегла, так что дядя героически пожертвовал субботним вечером и идет вместо нее помогать на дискотеке. Судя по неуклюжему танцу, в котором он кружил меня, сообщая новость, я прощена.

— Ему нужно подъехать в школу пораньше, и Пейдж как раз в организационном комитете, так что моя помощь будет очень кстати. — Сестра посылает воздушный поцелуй, поднимает с пола сумочку и направляется к лестнице. — До скорого.

— Пока, — говорю, втыкая в розетку утюжок для волос на случай оставшихся недочетов в прическе.

Наконец я готова. Спускаюсь, а в прихожей отец.