Няня [litres]

– Я хотел бы пообщаться с няней, – говорит Энди. – Она работала в Лейк-Холле в то время, когда произошел несчастный случай на охоте. Насколько я понимаю, няня вернулась, и, похоже, она – единственный свидетель, которому еще не под сто лет. Если удастся связать Джин Палмер с семейством Холтов или кем-то из их помощников, мы приблизимся к разгадке. Кстати, реконструкция лица погибшей нам еще поможет. Попытаюсь разместить фото в воскресном выпуске местной газеты. Заодно укажем имя найденной в озере утопленницы.

– Я проделала кое-какую работу и составила довольно большой список друзей и слуг Холтов периода восьмидесятых, – перебивает его Максин. – Им тоже можно будет показать фотографию.

– Доберемся и до них. Будем надеяться, что они не окажутся такими… – Энди беззвучно чертыхается, заметив, что в участок вошел босс. – Такими, как тот парень, которого мы допросили последний раз. Наверное, в первую очередь стоит сосредоточиться на персонале. Так больше шансов продвинуться в расследовании. И не говори мне, что все, кто служил Холтам, хранят беззаветную верность бывшим хозяевам. Ни за что не поверю. Уверен, что женщина, которой приходилось присматривать за ребенком Холтов, наверняка натерпелась от своей хозяйки.

Он показывает Максин раздобытую в библиотеке вырезку из статьи «Ивнинг адвертайзер». На фотографии запечатлена женщина, держащая на руках маленькую Джослин Холт.

– Только посмотри на них, – убеждает он коллегу. – Неужели не чувствуешь, как этот снимок прямо кричит о том, что в семье не все ладно?

– Странно, – отвечает Максин, рассматривая вырезку. – Леди Холт на фото стоит совсем рядом, и муж при ней, а их ребенка держит чужая женщина.

– Вот и я об этом!

– С другой стороны – разве не так оно и бывает в высшем обществе?

– Это ведь ненормально, Максин.

Она снова бросает взгляд на снимок. И Холты, и няня улыбаются, однако их глаза остаются холодными. Качество фотографии плохое, изображение зернистое, и все же заметно, что в отношениях маленькой группы куда больше взаимного недоверия, чем теплоты.

– А ты прав, – соглашается девушка.

– Нам нужно покопаться в прошлом этой няни, а на следующей неделе побеседовать с ней с глазу на глаз.

Теперь у него имеется настоящее фото Джин Палмер как раз накануне побега из дома – взял у ее тетки. Отличное дополнение к реконструкции черепа! Джин на фотографии значительно моложе, чем на момент смерти. В ее глазах пляшут огоньки, девушка весела и полна жизни. Сразу можно догадаться, каким человеком она была, и, возможно, снимок поможет пробудить чью-то память.

Джо

Вторжение Руби выводит меня из задумчивости. Испытывая к себе отвращение, быстро стираю макияж и запихиваю влажные салфетки в карман.

– Мам? – окликает меня дочь.

Видимо, далеко не ушла, так и стояла в коридоре.

– Что?

– Что ты делаешь?

– Хотела кое-что забрать у Ханны. Спустись на первый этаж, я сейчас подойду.

– Она уже дома!

На миг застываю в нерешительности: то ли взять портсигар, то ли оставить… Положить в карман и знать, что с ним точно ничего не случится, или сунуть в ящик и сделать вид, что не заглядывала в чужую спальню? Принимаю решение: пусть будет у меня. Слишком ценная вещь, потерять ее нельзя. В конце концов, портсигар принадлежит нам, а вовсе не Ханне.

Руби ждет меня на лестничной площадке, и я дрожащими руками запираю дверь. С черной лестницы доносится эхо четких шагов. Мне не хотелось бы сталкиваться с Ханной лицом к лицу здесь и сейчас. Во всяком случае, не в присутствии дочери, к тому же я не успела придумать правдоподобную версию и не смогу объяснить, что делаю в мезонине.

Прижав палец к губам, маню Руби за собой, и мы бежим по коридору в противоположную от черной лестницы сторону. Открываю дверь в крошечную комнатку, забитую всякой всячиной под матерчатыми чехлами. Я узнаю очертания дорогих моему сердцу вещей: здесь и кукольный домик, и трехколесный велосипед.

Вталкиваю дочь в комнату и тихо закрываю дверь, а шаги звучат уже на последнем пролете.

– Мама… – бормочет Руби, и я вижу, как светятся в темноте ее глазенки.

Она не понимает, почему мы заперлись в этой кладовке, но таинственность ей по душе.

– Тс-с!

Господи, только бы мать нас не позвала прямо сейчас… Надеюсь, Руби найдет в себе силы помолчать хотя бы минутку… Мы стоим у двери, не шевелясь и затаив дыхание. Даже не знаю, сколько времени прошло, однако уже чувствую себя глупо: прятаться в собственном доме? Боже, как стыдно! Не пора ли выскользнуть в коридор? А вдруг Ханна выйдет из комнаты? Ее спальня находится как раз на полпути к черной лестнице. Если я попытаюсь хоть как-то оправдать мое присутствие в мезонине, она вмиг меня раскусит.

Время идет, и в доме воцаряется тишина. Мои глаза постепенно привыкают к темноте. Чем это занимается Руби? Шныряет по комнате, приподнимает чехлы. Ей интересно, что под ними скрывается.