Няня [litres]

Я встаю, и женщина замечает движение между деревьев. Теперь она смотрит прямо на меня. Пытаюсь перешагнуть через ветку, на которой сидела, но та слишком толстая. Я забираюсь на нее и теряю равновесие. Все, мне не спастись… Перед глазами мелькают кроны деревьев, и я, оступившись, падаю на спину. В голове взрывается боль.

Первое, что я вижу, – ее лицо.

– Вы очнулись! – восклицает она. – Вы были без сознания всего несколько секунд. Не шевелитесь, у вас ужасная рана на виске.

Говорит она точно так же, как Ханна в свое время наставляла Джослин: мама знает лучше. Сидит она на той же самой ветке, с которой упала я, и смотрит на меня вполне доброжелательно и встревоженно, словно я ребенок, только что разбивший коленку. Разглядываю ее лицо, пытаясь найти знакомые черты, однако столько лет прошло, к тому же зрение после удара никак не наладится. Все же различаю большие карие глаза – такие же, как у Ханны. Осторожно поворачиваю голову, но шею словно сжали в тисках, и я сразу обессилеваю от жуткой боли.

– Помогите… Позвоните Джослин…

Она смеется.

Я отключаюсь.

Снова прихожу в себя. Лежу все там же, однако кто-то укрыл меня одеялом. Слышу женский голос:

– Мы здесь!

Ханна? Говорила эта женщина благожелательно, пока я не потеряла сознание, но что это значит? Все-таки Ханна? Или нет?

Два фельдшера колдуют надо мной, а я лежу, словно кусок мяса.

– Возможно, она не та, за кого себя выдает, – шепчу я, когда один из них склоняется надо мной.

Едва слышу собственный голос. Фельдшер отвечает:

– Не волнуйтесь, дорогая, все будет хорошо. Не пытайтесь разговаривать, дышите глубже, вот так.

На меня надевают кислородную маску, но не могу сказать, что боль стихает. Наконец медики кладут меня на носилки и спускаются с холма.

– Ее родственники пока не подъехали, – говорит хозяйка коттеджа, когда меня устраивают в машине скорой. – Разрешите мне ее сопровождать?

– Нет! – пытаюсь крикнуть я, но кислородная маска заглушает мой голос.

Фельдшер гладит меня по руке и громко увещевает, словно я глухая:

– Вам следует соблюдать спокойствие, миссис Холт. Постарайтесь расслабиться. Мы хотим поставить вам капельницу – обезболивающее лучше ввести внутривенно. Хорошо? Приготовьтесь, сейчас укусит комарик.

Я снова пытаюсь подать голос.

– Она немного возбуждена, – замечает фельдшер. – Подержите больную за другую руку, возможно, это ее успокоит.

– Да-да, конечно, – отзывается Ханна или кто там она на самом деле.

Ее пальцы обхватывают мое запястье. Никогда не пытались отпрянуть, если тело вам не подчиняется? Ужасное чувство, полная беспомощность. Она жмется ко мне всю дорогу до больницы, словно приклеенная. Меня укладывают в кровать, и она, придвинув стул, садится рядом. У меня кружится голова, тошнит, и ее лицо смотрит на меня из дымки, будто сквозь витражное стекло.

– Почему ты жива? – шепчу я. – Кто ты?

Она лишь улыбается и, похлопывая меня по руке, отвечает:

– Постарайтесь помолчать. Отдыхайте.

Мои веки смыкаются – видимо, врачи вкололи сильное обезболивающее.

Просыпаюсь от крупной дрожи. Меня поднимают и перевязывают.

– Александер… – шепчу я.

Сверху наплывает чье-то лицо.

– Не волнуйтесь, миссис Холт. Температура у вас упала – даже ниже, чем мы ожидали, но мы вас согреем, укроем теплым одеялом. Вы хотите, чтобы мы позвонили Александеру? Кстати, ваша дочь здесь, ждет снаружи, в коридоре. Давайте подниму вам изголовье – будет легче.

Джослин и женщина, называющая себя Ханной, стоят в коридоре. Разговаривают, но я не слышу ни слова. Обнимаются, и мне хочется закричать: Не касайся ее! Наконец женщины расстаются, и Джослин провожает самозванку долгим взглядом.

Дочь и внучка входят в палату, и я начинаю рыдать. Ничего не могу с собой поделать.

Хорошо хоть, Руби здесь… В отличие от своей матери, которая нерешительно останавливается на пороге, ребенок бросается ко мне с объятиями, обвивает мою шею загорелыми ручками, и ко мне снова возвращается жизнь.

Только что это теперь за жизнь…

Мое сознание затуманено наркотиками, и все же я понимаю, что совершила сегодня серьезную ошибку, подвергла себя глупому риску. Кем бы ни была эта женщина, ей от меня что-то нужно, и я не должна попасть от нее в зависимость.

Еще хуже, если жилица «Хиллсайда» и в самом деле Ханна Берджесс. Не исключено, что это она и есть, хотя не знаю, как это возможно. Если так, мы с дочерью и внучкой в опасности.

Не собирается ли она отомстить?..

Джо

В детстве я нередко мечтала, что Ханна меня удочерит. В моих фантазиях мы оставались с ней вместе на всю жизнь. Нет, я никогда не представляла ее родной мамой – все же у меня было достаточно черт, унаследованных от родителей. Утверждать обратное сродни отрицанию, и все же я хотела бы новую маму – такую, как Ханна.

В этом идеальном сценарии было одно узкое место: с папой Ханна не сочеталась при всем желании. Тогда я нашла простое решение: мы с ней будем жить в другом доме, а к настоящим родителям – скорее, даже только к папе – иногда станем забегать в гости. Вот такой план.