Няня [litres]

У меня тогда сбилось дыхание, затряслись руки, и Александер сжал их так, что из глаз брызнули слезы. Не от боли, нет. От его доброты.

– Конечно, да ты и сам знаешь, – ответила я.

О, с какой ненавистью я вспоминала, как ее голова интимно упала на грудь моего мужа, пока мы волочили тело с третьего этажа… Почему бы нам было не протащить его по лестнице за ноги, чтобы голова колотилась о каждую ступеньку?

– Я хотел спросить – как тебе удалось выбросить ее труп из лодки?

Значит, каждый раз, когда ты сидишь в кабинете, у тебя возникает этот ужасный вопрос? Черт возьми, надеюсь, что это не так…

– Было непросто.

Я была не готова к этому разговору. Рассказать, как тянула, тащила, переваливала через борт, потея и ругаясь сквозь стиснутые зубы? Столько лет держала все в себе и до сих пор не могла об этом говорить. Старалась все сделать так, чтобы избежать даже малейшего всплеска. Мне удалось, ведь я была молода и сильна. Сегодня наверняка потерпела бы неудачу. Я сидела, ломая пальцы в старческих пятнах – такие ловкие и гибкие три десятка лет назад… Увы, те времена прошли.

– Я должен был тебе помочь, – пробормотал муж, отводя глаза в сторону.

Когда-то его взгляд стал одним из серьезных аргументов, заставивших меня жить его жизнью, однако с годами он утратил силу. Каждый раз, когда я брала на себя роль спасителя, его притяжение ослабевало. Не по моей вине, мысленно добавляла я.

Раз за разом я вытаскивала нас из трясины, в которую мы погружались, потому что сам Александер выплыть был не в состоянии. Могу себе представить, как страдала его мужская гордость, гордость Холтов, которую он впитал с молоком матери. Лорд не должен полагаться на женщину… Холтов поколениями учили верить в собственные силы. Именно эти семейные ценности заставляли мужа забывать обо мне, искать более легкую и покорную добычу – мягких покладистых самок, невинно хлопающих ресницами. Некоторым мужчинам требуется женщина, в которой, словно в зеркале, будут отражаться его достоинства. Если же оно преуменьшает величие хозяина, он будет искать другое, ведь зеркало с дефектом не способно льстить.

Прекрасно понимаю, почему Александер так любил эту певицу. Ее голос – неземная субстанция, предлагающая чистоту отражения без всяких усилий с его стороны. Ее голос очищал разум мужа, унося его в дальние дали.

Я глубоко вздыхаю. За окном поднимается ветер, и по поверхности озера пробегает рябь.

Музыка неожиданно стихает, словно на горло любимой певицы Александера набросили удавку именно в тот миг, когда она взяла высокую ноту. Кто заставил ее замолчать?

Открываю глаза: напротив меня сидит Ханна. Я принимаю безмятежный вид: пусть не думает, что я нервничала или просчитывала какие-то варианты. Бросаю взгляд на пожарный щит. Будь я сильна, как прежде, будь уверена, что сидящая передо мной женщина – и вправду Ханна, не устояла бы перед искушением дотянуться до топорика и положить конец глупому фарсу.

– Итак, ситуация довольно проста, – начинает она. – Александер выплачивал мне каждые полгода определенную сумму с тех пор, как я, если так можно выразиться, покинула ваш дом.

Сижу с бесстрастным лицом: мое удивление лишь сыграет ей на руку. Александер знал, что Ханна выжила, и не проронил ни слова? Не верю… Почему он хранил это в тайне? Не сказал ни мне, ни Джослин. Возможно, муж был куда более хладнокровным игроком, чем я считала. Стало быть, в могилу он унес гораздо больше боли, чем мне представлялось…

Ханна говорит небрежно, словно мы обсуждаем погоду.

– Мне будет приятно, если наше соглашение не прервется, однако вам следует понимать, что мое молчание станет дороже. Разумеется, плата за него не ограничится вознаграждением за услуги няни, которое предложила мне ваша дочь. Также за вами остается долг за те месяцы, что Александера нет в живых.

Она называет две цифры: сумму долга и платеж, который намерена получать ежемесячно. Это баснословные деньги, но глупо было ожидать иного.

Я подавляю желание схватить ее за руку, убедиться в том, что передо мной действительно живая Ханна. Сидит она достаточно близко от меня, так что без проблем можно вонзить ногти в ее запястье.

С трудом сдержавшись, складываю руки на коленях, словно позируя для портрета, и киваю. Пусть считает, что я ее внимательно слушаю и, возможно, даже соглашаюсь с нереальными запросами. Сейчас лучше не спорить, а что делать дальше – решу потом.

– Не уверена, что слышала ваш ответ, – раздраженно кривит губы Ханна и наклоняется ко мне.

– Да-да, хорошо, – с опаской отвечаю я.

– Ну и прекрасно.

Она вновь откидывается на спинку кресла.

– Однако не кажется ли вам, что ваше молчание уже оплачено с лихвой?

Попытка не пытка.

– И в какую же именно сумму вы его цените? – улыбается Ханна.

– Полагаю, что вы уйдете из нашего дома, получив обещанный платеж?