Нянька. Меня воспитывал серийный убийца

Улицы Провинстауна стали заполняться молодыми людьми, которые искали летнюю работу в кафе и мотелях. Хиппи пытались найти дешевые (а лучше бесплатные) места, чтобы обосноваться на лето. Хозяева магазинчиков заказывали туристические сувениры и пляжные товары. Отели и мотели открывали двери и окна, смахивали пыль и развешивали объявления о свободных местах. Дочери Тони и Авис, Николь, исполнилось три месяца. Авис точно знала, когда была зачата девочка, потому что после изнасилования в августе они с Тони больше не занимались сексом. Николь стала их последним ребенком. Теперь у них на руках были двое малышей и младенец, а Тони никак не мог найти стабильную работу. У них не было ни денег, ни семьи. Авис дошла до крайности и снова выгнала его из квартиры. В таком отце для детей не было никакого прока.

Тони собрал вещички и принялся кочевать от одного приятеля к другому. Его сводный брат, Винни, только что вернулся из армии (его призвали два года назад). Они вместе коротали дни на диване Сесилии, ничего не делая[49]. Начиналось «лето любви», и Тони в полной мере использовал доступных женщин и еще более доступные наркотики. Каллис прописал ему антидепрессанты, но он начал принимать и более тяжелые наркотики, в том числе и ЛСД. В июне вышла песня «White Rabbit» – она сразу стала гимном. Куда бы Тони с приятелями ни закатился, везде звучала эта песня.

Когда стало по-настоящему тепло, Тони решил посадить в своем «саду» в лесу Труро близ «тропы любовников», где они с Авис когда-то занимались запретным сексом, несколько кустов марихуаны. Когда проклюнулись первые ростки, Тони стал приводить сюда своих юных друзей, которые смотрели на него с восхищением, какого Авис больше не испытывала. Кроме того, здесь он хранил запас наркотиков. Свита подростков, запас таблеток и марихуана помогали ему бороться с усиливающимся чувством неполноценности. Окружив себя юнцами, которые боготворили своего героя, он чувствовал себя сильным, уверенным и, конечно же, более умным.

В конце концов, Тони наскучило кочевать по диванам, и он постучал в дверь кабинета Джоан Беккер в «Королевском кучере», чтобы поинтересоваться насчет работы. В отличие от других, Джоан была вполне удовлетворена работой Тони. Она предложила ему полную занятость и жилье в крыле для персонала. Тем же днем Тони перебрался в небольшой деревянный коттедж на краю мотельной парковки.

Найдя жилье, Тони завалил стол в комнате книгами по криминальной психологии, буддизму, трансцендентальной медитации и психоневрозам. Он продолжал анализировать истоки своих мрачных демонов. С типичной самоуверенностью он считал, что сможет исцелиться самостоятельно. Но сколько бы книг он ни читал и ни перечитывал, покоя они ему не приносили. Он продолжал поглощать огромное количество разнообразных препаратов. Несмотря на работу в мотеле, он большую часть дня проводил на «Скамьях» или в дюнах. Желудок его превратился в котел с кислотой, он похудел на пять килограммов и теперь весил около восьмидесяти. Уретрит у него тоже так и не прошел.

Каждое утро он просыпался и приветствовал свое отражение в зеркале в ванной: «Доброе утро, чертов мир»[50]. Подобно герою уайльдовского «Портрета Дориана Грея», ему становилось все труднее смотреть в зеркало – он не узнавал себя в отражении. Он начал видеть «Его», свое зловещее альтер эго[51].

Джоан Беккер, не зная о состоянии Тони, каждое утро отправляла в коттедж своего семилетнего сына Джеффа, чтобы тот разбудил Тони и напомнил о работе. Иногда Джеффу приходилось стучать и кричать минут пять-десять, прежде чем Тони появлялся. В прошлом году Тони был кумиром Лайзы, теперь же он стал героем юного Джеффа. Мальчик впитывал каждое его слово и хвостом ходил за ним по мотелю, когда тот что-то чинил. И на свалку в гостиничном пикапе он тоже с ним ездил. Но настроение Тони ухудшалось. Если раньше он был веселым сантехником, то теперь все больше жаловался на тех, кто его не понимает. Его раздражало, что он не может устроить себе чертов перерыв. Джефф никогда не слышал этого слова, и ругательства Тони его смущали. Но все равно он оставался для мальчика героем. А разговоры Тони позволяли Джеффу чувствовать себя взрослым.

После работы Тони часто ехал на велосипеде в центр города, останавливался возле аптеки «Адамс» на Коммершиал-стрит, чтобы выпить чаю. Он по-прежнему любил пить чай с печеньем, прислушиваясь к сплетням официанток. От чая боль в желудке немного проходила. Усевшись на высокий стул, он заметил стройную молодую девушку с длинными каштановыми волосами. Она убирала флаконы-пробники и закрывала стойку косметики. Девушка была похожа на Авис, только посимпатичнее. У нее были ровные белые зубы и красивые глаза – Тони с двадцати футов разглядел эти ярко-зеленые глаза. Он наклонился вперед и шепнул официантке Этель Росс:

– Этель, а кто это?

Этель повернула голову.

– Кристина Галлант, новенькая. Она из Фолл-Ривер. – Этель усмехнулась. – Но будь осторожен, Тони. Мы слышали, что она крутит роман с Раулем Маттой.

Этель подлила Тони чаю, а тот улыбнулся и сказал: