Нянька. Меня воспитывал серийный убийца

Перед Рождеством Рон с детьми приехал в Вест-Бриджуотер на выходные. Мы вчетвером разместились в нашей маленькой комнатке с Луизой – дети Рона спали в спальных мешках на полу. Мама и Рон заняли мамину спальню. Мы с Луизой привыкли, что у мамы периодически кто-то ночует, но с детьми к нам кто-то приехал впервые. Мама пригласила для нас бебиситтера, а они с Роном отправились в ресторан. Мы сидели дома, ели замороженную еду и смотрели телевизор. Дочь Рона, Джилл, оказалась моей ровесницей. У нее были длинные, прямые светло-каштановые волосы, о каких я всегда мечтала. Стоило мне ее увидеть, как я начала мечтать стать такой же, как она. Сын Рона, Бобби, был на год младше Луизы. У него были светлые волосы и не было двух передних зубов. Бобби сказал, что потерял зубы, когда его сбила машина возле дома матери.

С этого момента я стала бояться переходить дорогу – раньше мне такая мысль и в голову не приходила.

Глава 37 Тони

Схватки начались у Донны Кандиш в начале января. Она страшно нервничала и боялась. Каждый час случались страшные приступы. Ребенок должен был родиться через две недели, и Донна чувствовала, что с ней что-то не так. Когда вернулся Тони, он сразу ее успокоил.

– С тобой все в порядке, и с ребенком тоже, – сказал он. – Не волнуйся. У Авис трое детей. Это совершенно нормально.

Так и оказалось. Настоящие роды начались через две недели. Вуди отвез Донну у больницу, где и родился их сын. После этого Донна сказала Вуди, что Тони пора искать собственное жилье. 16 января Тони собрал свой скудный скарб и зашагал по пустым улицам Провинстауна в поисках съемной комнаты. На глаза ему попалось объявление в гостевом доме на Стэндиш-стрит. Он постучал, хозяйка открыла.

Патриция Мортон была дочерью бывшего редактора «Атлантик Мансли» Чарльза Мортона. Все в городе знали, что она очень независима – после развода она вернула себе девичью фамилию. Все в городе называли ее миссис Мортон. У Патриции были глаза навыкате из-за больной щитовидки. Она была очень нервной и, по слухам, оказывала своим гостям-мужчинам «особые услуги». Местные жители осуждали ее обтягивающие наряды – сорокавосьмилетней разведенной даме не стоило так откровенно демонстрировать бедра и грудь. Она слишком щедро пользовалась румянами и губной помадой – в этом она дала бы фору любой выпускнице.

Двухэтажный дом в центре города она купила в 1963 году и сразу стала сдавать комнаты. Дом был белым, с черными ставнями и выгоревшими полосатыми маркизами над окнами. Стоял дом практически на улице, от тротуара его отделяла лишь хрупкая изгородь из штакетника. Дом Патриции напоминал о колониальном прошлом Кейпа. В нем причудливым образом смешались самые разные архитектурные стили. Казалось, его собирали из частей, потом там и сям добавляли окна и двери, а крыльцо приделали в спешке, вспомнив, что позабыли. Краска на стенах облупилась, окна давно не мыли. Дом казался довольно зловещим. Внутри было еще хуже: узкая, крутая лестница и темные коридоры были выкрашены в унылый серый цвет, а полы – в «морской оранжевый», по выражению самой миссис Мортон. Такое сочетание должно было создавать ощущение тепла и изысканности. Ванные комнаты были общими. Комнату здесь можно было снять от 5 до 12 долларов за ночь, за долгосрочную аренду цена снижалась. Миссис Мортон пристально следила за своими гостями и не сдавала комнат одиноким мужчинам, опасаясь сплетен. Но когда про комнату спросил Тони, Патриция не устояла. Она не знала, что его выгнали из «Белого ветра», а он, разумеется, не стал делиться этой информацией. Он пустил в ход все свое обаяние и предложил миссис Мортон помочь с мелким ремонтом. Она сдала ему свою лучшую комнату с видом на Стэндиш-стрит по самой низкой цене – 20 долларов в неделю. Тони переехал через два дня.

24 января Тони вернулся в свой сад в лесу Труро, чтобы «все проверить». Подъехав к поляне, он похолодел от страха: из земли торчала человеческая рука. Судя по всему, неглубокую могилу разрыли койоты или лисы, которых в лесу хватало.

Тони смотрел на руку с ужасом и удивлением, словно это был реквизит фильма ужасов. Но он точно знал, что это реальность – ведь он сам похоронил здесь труп. Он стоял и зачарованно смотрел на руку. Солнце пробилось сквозь ветки деревьев. На белом, скрюченном пальце что-то блеснуло. Тони сделал шаг вперед и увидел кольцо с бриллиантом. Он подумал, что нужно бы снять его, но вместо этого быстро присыпал руку землей, прикрыл листьями и вернулся в город. На обратном пути его заметила «цыпочка» Робин Николсон. Позже она говорила, что он был «белым как мел»[92]. Его что-то напугало, а напугать Тони было не так-то легко.

Впрочем, пугался он недолго. Он вернулся в комнату с видом на Стэндиш-стрит, насыпал себе горсть таблеток и собрался идти пить пиво. Он пошел побриться. Глядя на себя в зеркало, он не видел и следов былого ужаса. Теперь его тревожило только то, как утром получить расчет в «Королевском кучере». Ехать на велосипеде было холодно, а машины у него опять не было.