Ничего, кроме нас

В ту ночь я так и не уснула. Я не знала, к кому кинуться. Не знала, что мне делать дальше. Утром я села на велосипед и долго крутила педали. Я просто ехала по Мэйн-стрит, пока не добралась до Мер-Пойнт. Долго сидела на пристани на пронизывающем ветру, глядя на воду и кляня себя за то, что прогнала вчера Боба, но в то же время отлично понимая, что Дункан был прав, когда сказал: «У Боба все было, а он все разрушил». И все равно я чувствовала, что не следовало требовать от Боба, чтобы уходил немедленно, во мне опять заговорила свойственная мне категоричность, из-за которой я прекратила общение с братом — и куда меня это завело? Сижу здесь совсем одна, таращусь на то, как волнуются воды Атлантики, и не знаю, как быть дальше.

Снова оседлав велосипед, я повернула обратно. Всю следующую неделю я ходила на занятия, ничего не пропуская. Остальное время сидела в библиотеке. В кампусе, замечая издали Диджея и Сэма, я уклонялась от встреч. Ела только дома. Почти не тратила денег. И сходила с ума от острого чувства одиночества. Я тосковала по рукам Боба, которые обнимали меня, по тому, как мы прижимались друг к другу после занятий любовью. Я вспоминала, как часто мы шепотом обещали друг другу всегда быть вместе. Через неделю после его отъезда я на автобусе доехала до Портленда, а там на такси до Медицинского центра штата Мэн. Я была уверена, что меня прогонят, как только я спрошу, можно ли навестить Говарда Д’Амато. Медсестра на стойке регистрации сказала, что должна сначала спросить родителей Хоуи, разрешат ли они Элис Бернс навестить их сына. Она зашла в палату рядом с сестринским постом, и распашная дверь хлопнула у нее за спиной. Почти сразу же из палаты показалась крупная женщина в розовом брючном костюме и с практически розовыми волосами и направилась прямо ко мне. Врожденная мнительность вкупе с пониманием того, что родные Хоуи могут быть настроены по отношению ко мне весьма негативно, заставила меня попятиться.

— Не нужно стесняться, Элис, — приветливо сказала женщина с сильным нью-йоркским акцентом. — Иди сюда, я хочу тебя обнять покрепче.

Что она и сделала, и я оказалась в объятиях мамы Хоуи. Звали ее Стелла. Она сообщила, что Хоуи рассказывал ей про меня, назвав настоящим другом, «а это значит, что и мне ты тоже друг». Через пару секунд в коридор вышел Сэл Д’Амато, высокий мужчина с небольшим брюшком, блестящей лысиной и солидной мускулатурой. На нем были бежевая замшевая куртка, бежевые брюки и красный свитер с треугольным вырезом. Вид у него был усталый, глаза красные, но он старался не показать ни волнения, ни огорчения.

— Как это мило с вашей стороны, — сказал он.

Я не знала, что сказать, поэтому пробормотала только:

— Мы же с Хоуи друзья.

— Элис, верно? — спросил Сэл и тоже обнял меня. — Все друзья Хоуи — мои друзья. За последние несколько дней у Хоуи было много посетителей. Полиция, президент колледжа, несколько юристов…

— Как он себя чувствует? — спросила я.

— Этот ублюдок сломал ему нос и выбил два зуба. Нос ему выправят — операция будет через два дня. После этого поставят временный мост на зубы, а еще через пару месяцев заменят на постоянный. Повезло, что, хотя избили его сильно, переломов черепа нет. Сейчас мой адвокат ведет переговоры с руководством колледжа…

— Сэл, — предостерегающе окликнула мужа Стелла, давая понять, что продолжать не стоит.

— Эй, я не открываю никаких секретов. Скоро все узнают, что мы собираемся подать в суд на колледж и всыпать всем по первое число. Мы добьемся, чтобы мерзавец, который сделал это с нашим мальчиком, подольше отдохнул в большом доме.

Я поняла, что улыбаюсь, и не только из-за ярко выраженного акцента Сэла — акцента жителя Куинси, — но и из-за этой его готовности, даже потребности защищать сына и добиться, чтобы справедливость восторжествовала.

— Видишь, Стелла, — Сэл показал на меня, — Элис меня понимает. Она видит, что мы пытаемся что-то сделать для нашего мальчика. Видит Господь, эти ублюдки заплатят.

Прежде чем пустить меня к Хоуи, его мать предупредила меня:

— Он выглядит не лучшим образом. Постарайся сдержаться, когда его увидишь.

Я пообещала, что не подам виду, если даже испугаюсь.

Но это правда, я испугалась.

Хоуи лежал один в маленькой палате. Голова была забинтована — врачам пришлось наложить швы в тех местах, куда обрушились удары. Весь нос был в клейкой хирургической ленте. Лицо покрыто кровоподтеками. Изо рта торчал ватный тампон на месте двух выбитых передних зубов.

— Только не говори, что я великолепно выгляжу, — усмехнулся Хоуи, когда я подошла к его кровати.

— Ты не выглядишь великолепно. — И я наклонилась, чтобы поцеловать парня в лоб.

— Очень мило, что ты пришла. — Из-за торчащей изо рта ваты голос Хоуи звучал глухо и невнятно.

— Да брось ты! Я просто в ужасе от того, что с тобой случилось. Как и многие в колледже.

— Они до сих пор верят в эту его историю: «Гомик хотел меня отыметь»?

Вошел Сэл:

— Не надо грузить этим Элис.

— Я справлюсь. — Я махнула рукой.