Ничего святого

– Илюха, – он протянул мне руку.

Я протянул руку своему спутнику. Пожатие его было неожиданным. Взяв мою ладонь в свою, он быстрым движением вскинул руку, как обычно делают люди, когда дают «пять» друг другу, а в следующее мгновение его рука уже была у меня на плече. Он действовал слаженно, уверенно, словно повторял это приветствие по нескольку раз каждый день, и я понял, что так и было. Я невольно повторял его движения, однако поскольку делал это в первый раз, я промахнулся, и моя рука пролетела ему под мышку. Он заметил это – не мог не заметить, – однако ничего не сказал; даже лицо не изменило своего выражения, только глаза сощурились, словно в улыбке, и то всего на секунду.

Я был абсолютно уверен, что ему всё стало ясно: он знал, что я никогда прежде ни с кем подобным образом не здоровался, как знал и то, что я понял, что он знает. Он улыбнулся с заговорщическим видом, словно говоря мне, что сохранит этот секрет между нами.

Мы смотрели друг на друга с серьёзным видом, а потом Илюха громко и раскатисто рассмеялся.

– И часто ты вот так тусуешься по Арбату? – спросил он, закончив смеяться.

– Ну, в целом, да, – сказал я. – То есть как… короче, я люблю гулять в центре, да только все мои друзья предпочитают тусоваться в пределах Тушино.

– На районе, короче, – с лёгкой улыбкой произнёс Илюха.

– Ну, в общем, да, – кивнул я, хотя очень не любил эту формулировку.

– Короче, Вася, – собеседник серьёзно взглянул мне в глаза. – Если хочешь, в субботу приходи к нам на поинт.

– Куда?

– На поинт, – повторил Илюха, словно это было нечто само собой разумеющееся.

– А, на поинт, – произнёс я, словно сперва не расслышал, а теперь понял, что имеет в виду мой новый знакомый.

– Собираемся на ЧП, – продолжил он. – Вообще, в час, но ты лучше подходи после двух. У фонтана или где-то в окрестностях.

– После двух на ЧП, у фонтана или в окрестностях, – кивнул я. – А как туда добраться?

Илюха улыбнулся, словно я задал совершенно тупой вопрос, и поспешил подтвердить это, сказав:

– ЧП – это Чистые пруды.

– А, ну, конечно, – я постарался выдавить из себя улыбку, хотя чувствовал себя в этот момент законченным идиотом.

– Ну, значит, договорились, – констатировал Илюха. – Тебе куда?

– Мне? К метро, – я указал в направлении Пушкинской площади.

– А мне туда, – Илюху кивнул в сторону Большой Никитской. – До субботы.

Он протянул мне руку, и на этот раз я совершил панковское рукопожатие более успешно, чем в первый раз. Смотря вслед этому парню, я осознал, насколько жалко я выглядел на его фоне. Он выглядел настолько крутым, уверенным в себе, а я – таким глупым и беспомощным. Но всё же этот парень был первым человеком, который отнёсся ко мне по-человечески, не жестоко и не с презрительным снисхождением, – он разговаривал со мной на равных, и за одно это я был благодарен ему.

Я шёл по Тверскому бульвару, ощущая эмоциональный подъём: я уже предвкушал, как в субботу пойду на Чистые пруды, как познакомлюсь там с компанией, которая станет моей новой семьёй. Я думал, что скажу им во время знакомства и как себя поведу, если кто-то вздумает задеть меня или посмеяться надо мной.

Я шёл по Тверскому бульвару, наблюдая за пожелтевшими листьями, устилающими землю: осень вступала в свои права, без компромиссов вытесняя тёплое московское лето. Я знал, что за осенью грядёт зима, снег, лёд, крещенские морозы, когда от холода порой сложно открыть глаза из-за слипающихся на морозе ресниц. Но вместе с тем я твёрдо знал, что какой бы лютой не оказалась приближающаяся зима, затем непременно наступит весна, которая растопит даже самые крепкие льды, и ничто её не остановит.

Казалось бы, ничего в моей жизни не изменилось в тот день: я был всё тем же шестнадцатилетним Васей, который дома получал пиздюлей от нежного отчима, а в школе – тройки по физике.

Заходя в полный народом вагон метро на станции Пушкинская, я возвращался на Светлогорский проезд – к своей жизни, полной страданий, унижений и отвращения к самому себе.

За те несколько часов, что меня не было дома, ничто не изменилось ни в людях, живущих вокруг меня, ни в их ко мне отношении.

И всё же я возвращался в совершенно ином состоянии духа: возвышенном, уверенном и возбуждённом. У меня появилась надежда снискать расположение и симпатию Илюхи и компании, в которую он меня пригласил. У меня появилась цель: во что бы то ни стало прийти в субботу на Чистые Пруды.

Вспоминая короткую прогулку от Арбата до Никитских ворот, я чувствовал себя свободно и радостно до тех пор, пока в моё сознание не вторглась реальность в виде машины Игоря, припаркованной перед домом. Принадлежавший отчиму автомобиль напомнил мне об избиении, и впервые с того момента, как я вышел на старый Арбат, я ощутил боль в тех местах, куда пришлись уроки хороших манер.

Растеряв почти весь задор, я ехал на девятнадцатый этаж, облокотившись на одну из засранных стен убогого лифта, а поднявшись, около трёх минут стоял перед дверью, прежде чем вернуться в квартиру.

Было около восьми часов вечера.

На кухне работал телевизор.