Ничей

Едучи туда, я как раз пытался собрать в кучу все свои соображения насчет пятничной беседы под сенью глобуса. Всеволод Георгиевич как нарочно выбрал самый интересный момент для нее. Изюминка заключалась в том, что впервые за время, проведенное в столице, вопрос о смене работы перешел для меня в практическую плоскость. Буквально накануне я успел побывать в кадровом агентстве с англоязычным названием, которое переводилось как «Человеческий потенциал». Несмотря на громкое позиционирование себя, занимало оно всего-то две смежные комнатки в здании, принадлежавшем одной скандальной газете. Получив пропуск у вахтера, я довольно долго плутал по длинным темноватым коридорам. Судя по табличкам на дверях, здесь, кроме специалистов по кадрам, находились разные мало кому известные издания для пчеловодов, охотоведов и рыболовов.

Возможно, после коридоров агентство тоже показалось мне тускловатым и грязноватым, как и его полномочная представительница. Хотя одета она была вполне современно и сносно. Когда я постучал и зашел, немногочисленный коллектив обсуждал что-то свое, сгрудившись в кружок у раскрытого на столе журнала об интимных делах российских актеров и актрис. Какая-то стареющая дама неприязненно зыркнула в мою сторону и попросила подождать за дверью. Через минуту меня позвали. Журнал исчез.

Представительница, ранее звонившая мне, еще несколько минут возилась с компьютером, пытаясь распечатать мое резюме. Видя всю тщетность потуг, я предложил ей принесенную с собой бумажную копию. Поводив пальцем по строчкам, она задала первый вопрос.

— Скажите, пожалуйста, почему вас заинтересовала наша вакансия «заместитель главного редактора»?

— Денег хочу, — правдиво ответил я.

— А на какую зарплату вы рассчитываете?

— Моя политика такая простая, что проще не бывает. Чем больше, тем лучше, — и я обезоруживающе улыбнулся.

Присутствующие почему-то напряглись. Тускловатая представительница тоже не приняла легкого тона.

Я решил перехватить инициативу и спросил в свою очередь.

— Можно узнать, что за издание? Хотя бы основные рубрики, количество пишущих сотрудников?

— Мы не раскрываем эту информацию, — уже совсем холодно ответила она.

Я в который раз за свою бурную жизнь подумал, что первое впечатление — самое верное. Повисла пауза.

— Почему вы вообще решили поехать… э-э… из своего города в Москву? — брякнула кадровичка.

— А я к вам не с вокзала явился, — деликатно заметил я.

Она вытаращила глаза. Мне показалось, что требуются пояснения.

— Понимаете, я уже полтора года в Москве работаю. Вопрос, почему приехал, явно неактуален.

— Вы не правы. Мы должны знать вашу мотивацию, — начала она.

— Мотивацию я вам сразу назвал. Другой не существует.

— Нет, ну как же так…

— Ладно, — я поднялся со стула, — желаю вам дальнейших успехов и роста потенциала.

— Вы не хотите продолжить собеседование? — как будто удивилась она.

— Не хочу. Не вижу смысла.

Пока я шагал к двери, весь этот зверинец разглядывал меня как редкий экземпляр снежного человека. От обращения в иные кадровые агентства я пока воздержался. Мои дальнейшие поиски работы в последующие дни свелись к просмотру соответствующих сайтов в Интернете, а также аккуратному обзвону знакомых и даже малознакомых коллег из СМИ. Коллеги аккуратно обещали перезвонить, если что.

В общем, вряд ли Всеволод Георгиевич проведал что-либо насчет моей посторонней активности. Пожалуй, действительно имело место теоретически возможное случайное совпадение.

Девушка Марина из больницы «скорой помощи» почти не опоздала. Она оказалась живой и порывистой брюнеткой среднего роста, заметно интереснее, чем на фото. На ее лице четко выделялись большие карие глаза, напомнившие мне Наталию. Прическа была аккуратная и недлинная. Кажется, такой стиль называется каре. Первым делом, устроившись за столиком, моя новая знакомая затребовала пепельницу и самую вместительную чашку самого крепкого кофе.

— Не помешаю своим дымом? — осведомилась она.

— Ерунда, — кивнул я.

— Просто не могу без этого после дежурства, — призналась она, щелкая зажигалкой.

— Сутки?

— Точно. Еще в хирургии. Сегодня у нас детки были, очень тяжелые. И с резаными ранами, и рваными. Везут к нам со всей Москвы.

Я человек не слишком впечатлительный, но эта тема всегда действует на меня. Наверное, что-то отразилось в моей ауре, потому что Марина мигом, без перехода, спросила:

— Страшно?

— Не по себе, — сказал я.

— Тоже привык бы, это дело времени, — в ее голосе прозвучали жесткие нотки.

— Не уверен. Хотя чёрт его знает, — призадумался я, вспоминая боевое прошлое.

Минуты полторы мы молчали. Она жадно курила, прихлебывая горячий кофе.

— У тебя тоже взгляд усталый, — нарушила молчание Марина.

— Молодежное шоу после полуночи смотрел.

— Врёшь, — она рассмеялась, тряхнув челкой.

— Конечно, вру. Я ведь журналист.

— Вы все такие?

— Остальные еще хуже.

Она засмеялась снова, заставив обернуться парочку студентов у окна.

— Ты специально иронизируешь?

— Да, девушки это любят, особенно молодые, — ответил я.

— Комплимент засчитан.

— Какой?

— Про молодую.

— Не молодая, что ли?

Марина со вздохом раздавила в пепельнице окурок.