Ничейная земля

— Сергей Владимирович, вы такой умный, такой хороший, всё умеете объяснить… Только иногда надо — во! — Он показал мне сжатый кулак — худенький, мальчишеский, но твёрдый и умеющий больно бить. — Я знаю, вы не можете… Может быть, вы другой раз и хотели бы, только не можете, потому что у вас спина болит. Вы… знаете, что? Если вас кто-нибудь не будет слушаться, вы мне скажите. Я ему — во!..

И я опять увидел его кулак. Не знаю, почему, но мне не хотелось его благодарить — наверно, потому что он задел моё больное место и дал мне почувствовать себя — взрослого человека, учителя! — в чём-то слабее его, мальчишки и ученика. Я понимал, что он сказал это не со зла, даже напротив — из добрых побуждений, только легче от этого мне не было. Я сухо сказал:

— Давай-ка проверим упражнение. Ты сделал его?

Он секунду смотрел на меня удивлённо, а потом торопливо достал из рюкзака свою тетрадь, открыл и положил мне на стол.

— Вот…

Я проверил упражнение, указал ошибки и заставил Антона тут же их исправить.

— Думаю, ты ещё не очень усвоил эту тему, потому что плохо знаешь формы прошедшего времени и причастие второе неправильных глаголов, — сказал я. — Это надо просто учить наизусть, никуда от этого не деться. Если ты не выучишь эти формы, ты так и будешь делать ошибки.

Антон поморщился.

— Не люблю учить наизусть.

— Кажется, кто-то обещал учить всё, что я задам, — проговорил я сурово. — Другое дело, если тебе это не нужно. Тогда ты так и скажи, и не будем отнимать друг у друга время.

Он выпрямился и захлопал ресницами.

— Нет, нет, Сергей Владимирович… Мне нужно. Я выучу эти глаголы. В лепёшку разобьюсь — а выучу!..

И он действительно выучил. Более того — он выпросил у меня третье занятие в неделю. Мне ничего не оставалось, как только предложить ему приходить ко мне домой по воскресеньям: другого времени на неделе выкроить не получилось. Он являлся ко мне с утра со своими тетрадками и пособиями, которые я давал ему вместо учебника, мы проверяли домашнее задание и приступали к занятию. Если в школе наши занятия длились минут сорок — от силы пятьдесят, то по воскресеньям они затягивались порой на два, а то и на три часа. Часто мы и обедали вместе — мама не могла допустить, чтобы мы остались голодными — а иногда шли на прогулку в лес. Он начал сам рассказывать мне о своих грехах, зная, что мне всё равно станет о них известно. Он винился во всём — даже в том, что натворил вне стен школы. Я узнавал обо всём, что происходило у него дома: об этом Антон рассказывал в мельчайших подробностях. Вскоре я понял, почему Антон стремился подольше побыть у меня в воскресенье: его отец частенько выпивал в выходные. Пару раз Антон приходил ко мне в воскресенье со всеми своими учебниками на весь день; после нашего обычного занятия он делал уроки на понедельник за моим столом, а домой отправлялся поздно вечером:

— Батя, наверно, уже уснул.

А потом я получил от мамы Антона приглашение в гости — "на чай". Его мне передал сам Антон, придя однажды в понедельник на очередное занятие. Смущённо шмыгая носом, он сказал:

— Сергей Владимирович… Тут это… Маманя велела передать, чтобы вы заходили на чай вечерком, как освободитесь… Сегодня либо завтра, как сможете.

— Вот как. Что ж, передай маме, что я обязательно приду.

— А когда — сегодня или завтра?

— Думаю, я смогу сегодня.

В тот же вечер после уроков я нанёс визит семье Климовых. Когда я пришёл, сразу стало ясно, что только лишь чаем я не отделаюсь: похоже, меня ждали и основательно готовились к моему визиту. Толстый, ароматный пирог с картошкой и грибами, жирный борщ, ноздреватые тяжёлые блины, огромные и душистые пирожки с земляникой — вот что мама Антона обозначила безобидным словом "чай". Сама она, маленькая остроносая женщина, чем-то похожая на юркую и проворную мышку, явно не была грешна чревоугодием: об этом я догадался по её щупленькой фигурке. Но готовила она убийственно вкусно.

— Здрасьте, Сергей Владимирович, — поприветствовала она меня с узенькой мелкозубой улыбкой, поблёскивая своими небольшими и, как мне показалось, мышиными глазками.

— Добрый вечер, Галина Фёдоровна, — сказал я. — Благодарю за приглашение. Мне очень приятно…

Больше я ничего не успел сказать, потому что выбежала маленькая стриженая девочка в розовом платьице и сползающих колготках, бросила в меня мячик, звонко засмеялась и убежала.

— Ах ты… — ахнула Галина Фёдоровна, бросаясь за ней. — Машка!.. Я тебе сейчас покажу, хулиганка!

— Вся в тебя, — заметил я Антону, который стоял, прислонившись плечом к косяку.

Он усмехнулся.

Честное слово, я не чаял выйти живым из-за стола. Сначала я отдал должное борщу, потом съел увесистый кусок пирога с картошкой и грибами, сжевал три блина, а потом пришлось запихать в себя ещё и пирожок с земляникой.

— Всё очень вкусно, Галина Фёдоровна, — пропыхтел я, отдуваясь.

— Кушайте, Сергей Владимирович, кушайте на здоровье, — кивала она. — Вон, какой вы, извиняюсь, тощенький. Жена не кормит?

— Я, гм… не женат.

— А… Оно и видно. А я вас себе не таким представляла.