Ничейной земли не бывает

Виттенбек не принадлежал к их числу, как и к числу завсегдатаев, которые постепенно установили с Фридерикой товарищеские отношения, так как уже поняли, что нет смысла искать с ней сближения, раз она этого не хочет. Они оберегали ее от чересчур настырных ухажеров, и Фридерика время от времени позволяла кому-нибудь из них проводить себя домой, и они шли через весь поселок по длинной улице Гнейзенау.

Но Виттенбек, разумеется, не походил и на тех посетителей, которые были абсолютно безразличны Фридерике и обменивались с ней лишь минимумом слов.

В эти дни девушка то и дело мысленно сравнивала майора с другими мужчинами и ожидание его прихода становилось для нее все нестерпимее. Она вспоминала, как он играл с куклой, представляла себе его руки, которые тогда показались ей тяжелыми и неловкими. Кожа на них огрубела и местами потрескалась. Ногти на некоторых пальцах были обломаны. Видимо, ему нередко приходилось возиться с техникой.

В ту неделю Фридерика не сразу уходила из кафе после работы, а задерживалась до того часа, когда обычно появлялся майор. Идя домой, она то и дело оглядывалась, а один раз, когда ей показалось, что она увидела его в дверях, девушка вернулась, но через минуту, разочарованная, пошла домой.

На седьмой вечер майор наконец пришел. Никто не заметил, как он оказался на своем месте. Фридерика почему-то не решилась подойти к нему и, попросив одну из своих подруг обслужить майора, стала наблюдать за Виттенбеком через дверь. Она чувствовала себя немного обиженной, хотя прекрасно понимала, что причины для этого нет. Такое беспокойство в душе Фридерика ощущала уже дважды, и оба эти случая кончались для нее плохо.

…Однажды она познакомилась с разведенным капитаном, который сначала произвел на нее благоприятное впечатление уверенностью в себе и бесшабашностью. Этот высокий светловолосый офицер появлялся в кафе несколько раз в неделю и уходил последним, если работала Фридерика. Он всегда провожал ее домой. Довольно скоро она поняла, насколько он эгоистичен: постепенно он присвоил себе права, которых она ему вовсе не давала. Он потребовал, чтобы она приспособилась к его служебному расписанию и работала только в одну смену, а вскоре стал настаивать, чтобы она бросила работу в кафе и перешла в управление. Когда же Фридерика, посмеявшись, отвергла его требования, капитан начал страшно ревновать ее. Фридерика противилась ему всеми силами, а когда однажды он, поссорившись, ушел, она почувствовала себя так, будто одержала победу.

Другим ее знакомым оказался молодой лейтенант, человек очень увлекающийся. Он хорошо танцевал и много смеялся. Если он задерживался на службе и не мог прийти в кафе, то писал Фридерике восторженные письма, которые трогали ее и веселили. Раньше она ни от кого не получала таких писем. В одно из воскресений июня лейтенант пригласил Фридерику на прогулку. Когда они уселись рядышком на траве, он вдруг стал удивительно серьезным и, как ей показалось, внезапно постарел на несколько лет. Он признался, что уже женат. После его слов они долго молчали. Лейтенант нравился Фридерике, и она, от души радуясь встрече, просто сказала:

— Знаешь, для меня это ничего не значит.

— Да, конечно, ты-то ведь не замужем, — произнес он с упреком, будто это она бросилась ему на шею, будто не он, а она писала ему любовные письма.

Лейтенант продолжал говорить, но ничего хорошего она от него так и не услышала, напротив, он даже укорял ее в чем-то…

Фридерика стояла в дверях и наблюдала за майором, пока не поняла всю глупость своего положения. Тогда она села за столик напротив буфета. Пришла официантка с заказом, принятым от Впттенбека, крикнула что-то в кухню и положила несколько жетонов на тарелку. Фридерика сидела в нерешительности, смотрела на светло-коричневую струю, стекающую в пивные кружки, и слушала голоса официанток. Обычные звуки и спешка, с которой все здесь делалось, были настолько привычны, что это успокоило ее. Она встала и взяла у официантки поднос с кофе и солянкой. Зачем оттягивать?

Виттенбек сидел, положив перед собой на стол руки и уставившись на них. Выглядел он в тот вечер очень усталым, обессилевшим. Но для Фридерики главное заключалось в том, что он снова здесь. Она налила кофе в чашку, подвинула поближе к нему тарелку с супом и сказала:

— Приятного аппетита!

Майор поднял на нее глаза и часто заморгал, словно только что проснулся. Однако Фридерика успела заметить, как он обрадовался ее появлению.

— Хорошо, что вы еще здесь, — хриплым голосом произнес он и встал со стула.

Фридерике он показался очень высоким. Радость преобразила его лицо, разгладила все морщины.

Она ждала этой встречи семь долгих дней. Они сели почти одновременно. Он начал есть, спокойно, не спеша, а Фридерика смотрела на него, не отводя взгляда, подперев подбородок кулаком. Через некоторое время он спросил:

— Как поживает ваша сестренка?

— Хорошо, — ответила она и сразу же поняла, что он у кого-то справлялся о ней. Неделю назад он называл Ингрид ее дочерью.

Потом майор поинтересовался, до которого часа она сегодня работает.