Ничья вина (СИ)

Перед глазами темнело, голова раскалывалась на части, а организм требовал кислорода, будто он забывал дышать последние полчаса. Хотя, может, так оно и было. И, кажется, Алый сказал ему вслед что-то еще, но Скай не расслышал ни слова. Слишком громко отдавался пульс в ушах, удар за ударом, будто кто-то бьет набат в треснувший колокол. Ни звона, только глухое буханье. Скай бежал в ритме бешеного стука своего сердца, пока это безумие не отпустило, а темнота перед глазами не сменилась почти идиллическим пейзажем спального района. Детская площадка и парковая зона. До боли знакомо — он проектировал похожие дворики на работе. Пока его не выперли за то, что он восемь долгих лет умирал и убивал за них. Толстая ирония.

Хотя, давно известно, что жертвенность никто не ценит, чего он ждал-то собственно? Что на них будут молиться и пылинки сдувать? Помнится, генерал грозился ему чем-то похожим, но он, видимо, был слишком хорошего мнения о людях. Судил по себе, наверное. Смешно ему не было, но Скай все равно улыбнулся, бросил последний взгляд на дворик и пошел прочь. В поисках метро он блуждал с полчаса, потом надоело и он-таки набрал Блэка. Друг ответил сразу, прикурить — и то не успел.

— Заберешь меня? — спросил Скай, сжимая в зубах сигарету и остро желая оказаться подальше отсюда.

Чтобы не думать, не вспоминать. Чтобы не пытаться найти дорогу к дому, в котором остался Алек. Робот, безумец, его друг, его болезнь. Его судьба, как сказал когда-то давно он сам, будучи в изрядном подпитии.

— Откуда?

— Определи, а? Я в самом центре хуй знает где.

Кирилл засмеялся и отключился, а спустя пару сигарет у обочины затормозил шикарный черный седан, из которого выглянул давешний мальчишка. Щенок из-за двери. Скай ухмыльнулся и залез в салон, отвечая на приветствие скупым кивком.

— Джейк, — представился парень.

Скай еще раз кивнул и закрыл глаза. Джейк продолжал вещать что-то в режиме радио, но он не вслушивался. Так, фоновый шум, не заслуживающий внимания. Когда машина резко затормозила, он вылез и ушел, не прощаясь, хотя мальчишка, кажется, пытался его окликнуть.

Дом встретил его громкой музыкой и запахом готовящейся еды. Скай разулся и прошел на кухню. Открывшаяся картина вызвала широкую улыбку и смех: Юки, пританцовывая, колдовала у плиты, время от времени сверяясь с планшетом. Рецепт что ли? Он, все еще улыбаясь, подошел к ней и обнял. Юля даже не вздрогнула, негромко рассмеялась и повернулась, подставляя для поцелуя губы, в которые Скай не преминул впиться. Она ответила, но, когда он попытался углубить поцелуй, легко вывернулась и погрозила пальцем.

— Сгорит же! Переодевайся иди!

Скай невесомо коснулся губами ее щеки и послушно скрылся за дверью, пытаясь избавиться от назойливого образа, стоящего перед глазами. В нем все было так же, как сейчас, только хриплый грудной смех и длинные темные пряди принадлежали совсем не Юки. Пиздец. Больше десяти лет прошло, а болело все так же сильно, как в самый первый день, когда он осознал, что Саши больше нет. Для него — нет.

Остался Алек, чужой и непонятный. Мужчина, который заставлял его сжимать кулаки в бессильной ярости и сходить с ума. Его друг, кажется, так он решил тогда?

Скай помотал головой, натягивая майку, и вышел в комнату, где Юля уже накрывала на стол. С ней все было просто и понятно. С ней он был почти счастлив. Но она не была Алой. Юки улыбнулась ему, поправляя скатерть, замявшуюся под одной из тарелок. Скай усмехнулся, широко улыбаясь в ответ, вернулся в спальню, переоделся и ушел, слыша за спиной ее крики, но не решаясь обернуться и посмотреть ей в глаза.

Серо-голубые.

Не карие.

========== Глава 3 — Caritas humani generis (Милосердие к роду человеческому) ==========

Человечность определяется не по тому, как мы обращаемся с другими людьми. Человечность определяется по тому, как мы обращаемся с животными.

(Чак Паланик, «Призраки»)

Пальцы дрожали. Он не мог работать, не мог удержать ими даже стакан. Пытаясь напиться из-под крана, Алек чувствовал себя форменным идиотом. В какой-то момент ледяная вода стала солоноватой, он поднял голову и в зеркале увидел, как по щекам катятся крупные слезы.

— Будь человеком, — шепнул он на пробу.

А потом опустился на пол и глухо завыл, закрывая лицо руками, закусывая кулак, чтобы не кричать, надеясь, что боль отрезвит, но спасения не было. Скай. Запретное имя, запретная мысль. Он, как всегда, просто ворвался в его жизнь ураганом, сметая все на своем пути. Он, как всегда, разбудил его безумие, его боль — и сбежал. А ему? Что делать ему?

Проклятье.

Он с трудом поднялся и кое-как умылся, скорее разбрызгивая воду в стороны, нежели попадая на себя. Но помогло, немного отпустило.

Будь человеком.

Мысль засела в голове как заноза, билась там, пробуя на прочность стены клетки, в которой жило все то, что нельзя, никак нельзя было вспоминать и выпускать на волю.

Будь человеком.

Как, блядь? Как, если он — человек — может желать этому миру лишь смерти? А он — мод — успешно воплощает эти пожелания в реальность?

Как?