Ничья вина (СИ)

— Всем страшно, девочка. Кто-то пьет, кто-то, как ты заметила, обсуждает любимые позы, а кто-то тихо бесится.

— Как я.

— Как ты, — он ерошит ей волосы. — Легче не станет.

Она прерывисто выдыхает и отходит на шаг, избегая непрошенных, но таких успокаивающих прикосновений. Он очень взрослый, очень сильный. Он. А она?

— Но я научусь с этим жить, — негромко говорит она, глядя ему в глаза.

— Да. Ты — научишься.

***

— Господи, на свидание ты, что ли, собираешься? — возмущенно возопил Блэк.

Скай злобно ощерился и швырнул в него отбракованной рубашкой. Друг заржал, свалился на диван, потянулся и зевнул, даже не потрудившись прикрыть рот рукой.

— Отъебись, остроумный. Сколько мы не виделись, разумеется, я хочу выглядеть прилично!

— Меньше года?

Скай нахмурился, потом понял, о чем он говорит.

— Парады не считай, максимум здороваемся.

— Хорошо, три, — покладисто исправился Кирилл, приподнимаясь на локтях и глядя на то, как он отбрасывает очередную рубашку и лезет в шкаф за следующей. — Хотя, вы вроде пересекались на всяких там мероприятиях.

— Он на них слабообщителен. Улыбается и машет.

Блэк пожал плечами.

— Люди любят идиотов. И героев, — добавил он парой секунд спустя.

«И не любят модов», — мысленно закончил Влад, но вслух ничего не сказал, только кивнул и натянул серую футболку, в которой был еще когда открывал другу дверь. Кирилл заржал и снова свалился на спину.

— Столько мучений! — простонал он.

— На хуй иди! — рыкнул Скай, но не выдержал и заржал сам, натягивая для комплекта поношенные джинсы.

Костюмные брюки, заглаженные так, что о стрелки можно было порезаться, остались висеть на стуле, кипа рубашек, разбросанная по полу и дивану, взывала к отмщению. Да уж, увлекся немного. Скай потер шею, смущенно улыбаясь, застегнул армейский ремень и надел куртку — единственная уступка весенней прохладе. Нет, можно было бы и без нее, но тогда на улице на него будут оборачиваться все. А так — только те, кто заметит замысловатое плетение браслетов на запястье.

Металл и разноцветная кожа. Пару лет назад они были в моде, сейчас их учили в школах по программе предмета «Основы безопасности жизнедеятельности». Кто писал учебник Скай не знал, но хорошо помнил, как год назад всех модификантов обязали носить эти браслеты в качестве знаков отличия. Цвет, форма, узоры менялись в зависимости от типа и уровня модификации. Некоторые ловили с этого кайф, кто-то бесился — как он. А кто-то демонстративно игнорировал. Алый, например, если верить рассказам Блэка. Ему и необязательно было. Скай видел его в новостях: снежно-белая кожа, такие же волосы, ярко-красная прядь в челке и маска, неизменная маска на лице. Блэк носил ее только перед камерами, Алек, как говорили, всегда. Хотя, Владу упорно казалось, что стоит Алому перекрасить волосы и подзагореть, его никто и не узнает, но свои мысли он не озвучивал. Мало ли, может, он так и делает, просто никому пока и в голову не пришло за ним проследить, а тут Скай со своими откровениями?

Он зашнуровал ботинки, взъерошил волосы, бросил короткий взгляд в зеркало и махнул рукой Блэку. «Пошли», мол. Тот встал, набросил пальто и вышел из квартиры первым. На лифты они покосились, переглянулись и пошли на лестницу. Пешком быстрее, да и не нагрузка это для мода — спуститься с третьего этажа. В общем-то, даже для человека не нагрузка, но люди могли болеть, могли плохо себя чувствовать, а они нет. Так зачем занимать чужое место?

Этот вопрос в последнее время возникал с пугающей частотой. После войны, когда их уволили в запас с комментарием «отдыхайте, живите, хватит с вас», Скай нашел работу. Ну, или работа нашла его — как посмотреть. Просто однажды он шел по улице, увидел объявление, позвонил по указанному номеру, пришел на собеседование и так там и остался. О карьере строителя Скай, в общем-то, никогда не мечтал, но после войны, вроде как, дело нужное. Да и свежеиспеченное начальство относилось с пониманием к необходимости частенько отпрашиваться, а главное, не задавало лишних вопросов. Рассказывать своим коллегам, кто он, Скай был не готов. Хватало и того, что с периодичностью раз в неделю его таскали по всяким школам, институтам, больницам и прочим сборищам. Причем, ладно бы поговорить таскали! Но нет, он был просто декорацией. Стоял навытяжку в парадной форме, позировал для фотографий и изредка вставлял нужные и одобренные свыше комментарии. «Нам было тяжело, но мы справились», «за нами была Родина, мы не могли позволить себе потерпеть поражение» — слова горчили на языке, горло пересыхало. Иногда ему хотелось рассказать правду, но он молчал и продолжал вдохновенно врать.