Ничто не стоит так дорого

– Как я мог вас найти, ведь вы изменили внешность, и документы у вас сейчас другие – абсолютно чистые, в чем я не сомневаюсь ни секунды. Лиля мне ничего не сказала, откуда она может знать, что вы живы? Об этом мог знать только Альберт Светловидов, но его накачали алкоголем и вместе с машиной сбросили в овраг. Но мне кажется, что и он ничего никому не сказал, иначе бы вас нашел не я, а другие люди, и гораздо раньше… Вы сами знаете, кто охотился за вашими капиталами.

Брат писателя, оказавшийся на самом деле Львом Борисовичем Карпоносенко, задумался, посмотрел на потолок, как будто искал ответа там или где-то еще выше, взглянул на гостя и кивнул:

– Знаю. Я даже пытался бороться с ними, но там слишком мощная организация.

– Незаконная организация или официально зарегистрированная где-то?

– Простите, я неправильно выразился. Я хотел сказать, что за моими деньгами, да и не только за моими, охотится компания или группа лиц, занимающих высокие должности и рвущихся к абсолютной власти, чтобы уже ничего не могло сдержать их. По крайней мере, за последние три года два олигарха были убиты ими. Один перед смертью успел распылить свои капиталы, вернее, за него это сделали другие. После чего тот человек умер в больнице от сердечного приступа. Другой пытался, как и я, сопротивляться: его самолет разбился. Я изменил внешность, мне удалось скрыться за границей, но там мои капиталы заморозили: сами знаете почему. Да и не нравится мне там. Был дом на Кипре, но я успел от него избавиться, были еще какие-то объекты… Но…

Карпоносенко махнул рукой.

– А-а, пустое все это. Как говорит мой единственный друг Серега Пинегин: все есть суета и томление духа.

– Это сказал не он, а Экклесиаст, – напомнил подполковник и продолжил: – Суета сует, сказал Экклесиаст, суета сует. Все суета. Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится под солнцем? Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки…

Гончаров замолчал, а писатель продолжил:

– И предал я сердце тому, чтобы познать мудрость, и познать безумие и глупость. Узнал, что и это томление духа, потому что во многой мудрости есть многие печали; и кто умножает познание, умножает скорбь, – Пинегин произносил последние слова, глядя на гостя. – Сказано более трех тысяч лет назад, а как верно и сейчас.

На втором этаже появился человек в черной униформе и начал смотреть вниз на сидящего в кресле Гончарова.

– Поражаюсь я вам – книжным червям, – не то восхитился, не то возмутился Лев Борисович, глядя теперь уже не на потолок, а в стол, – и как вы все это помните?

Он оторвал взгляд от инкрустированной столешницы и усмехнулся:

– Особенно вы, уважаемый, потому что вы не простой мент, – он снова покачал головой, – а начитанный. Жалко будет вас убивать. Но скажите все же, кто вас послал. В сказку про Лилю я не верю.

– Сам приехал. Потому что если ваши враги хоть немного усомнились бы в личности брата-гардеробщика, то они давно уже закопали бы вас обоих. Я приехал как друг, потому что, мне кажется, у нас одни и те же враги.

Карпоносенко махнул рукой человеку, стоящему на краю лестницы, ведущей со второго этажа на первый, и показал ему на цепляющегося за барную стойку ушкуйника:

– Проводи домой аборигена.

Охранник быстро спустился, подхватил Василия и, перебросив его через плечо, понес к выходу.

– Куда вы меня несете? – заплетающимся языком возмутился местный житель. – Там еще в бутылке осталось…

– Какие у вас могут быть враги? – поинтересовался Карпоносенко, когда никто уже не мешал разговору своим присутствием. – Вы ведь, как нам теперь известно, следите за порядком. Вы цепной пес, но только не закона, а тех, кто эти законы пишет. Вам не следовало называть свое настоящее имя. Хотя и это бы не помогло, мы установили вашу личность по камере слежения, которая выведена на компьютер: там есть программа распознавания лиц. И почти сразу было выяснено, что вы подполковник полиции, которого совсем недавно разыскивали по всей стране, потому что вы в Омске убили какую-то женщину.

– Я не сомневался в этом. Могу сообщить, что я теперь не подполковник полиции, а в скором времени возглавлю департамент в Следственном комитете города. И женщину я не убивал: это постарались киллеры из охранного предприятия «Каракурт», учрежденного вами когда-то и подаренного вашей подруге Рачковой. Кстати, убитая – это прежде ее лучшая подруга Иветта Ковтун, с которой они стояли вместе за прилавком универмага. Вы должны ее помнить. Несчастная Иветта слишком много знала о Рачковой. Киллеров, разумеется, направила не она, а Корнеев. Вы ведь, Лев Борисович, наверняка знакомы с Виктором Николаевичем.

Карпоносенко кивнул, а Гончаров продолжил: