Ниенна. Благословленная Смертью

Вместо этого с места медленно поднялась Азали.

— Эдгар, ты ничего не перепутал? — осведомилась она нехорошим тоном. — Звать моего парня в главный столичный бордель в моем же присутствии?

— Так ты тоже собирайся, — махнул рукой Эдгар, отставляя опустевший кувшин и пытаясь перевести дух. — Нас всех зовут.

— Чего?! — возмутилась целительница. — Мне-то там что делать? Свечку над постелью держать?

— Это ж с каких пор к королю на банкет со своей закуской ходят? — хохотнул Альбрехт, плюхаясь на кровать. — Ты, лохматый, Бродди к продажным бабам больше не зови, а то получишь ненароком по шее. Мне вот можно, пока родичи не окрутили по предварительному сговору с какой-нибудь унылой девицей с богатым приданым. Погоди, дай я хоть мундир переменю да рот с мятой прополощу…

— Ага, то есть, на рассвете мы уже не встаем? — рассмеялась Ниенна.

— Ой, да сколько там осталось до рассвета? Проще уж вообще не ложиться…

— Да вы умом тронулись все, что ли? — вдруг сердито рявкнул Эдгар. — Всех, говорю, ждут и срочно! В мундире, в подштанниках, с мятным ртом, с немытой задницей — без разницы!

И пояснил притихшим от удивления товарищам.

— Девка у них окаменела час назад. Как думаете, просто так, забавы ради? Чтобы клиенту весело было с холодной статуей развлекаться?

— Так что ж ты раньше молчал? — Герда соскочила со стола. — Жандармы знают?

— Думаешь, они просто так мне сообщили, а не в участок? — Эдгар посмотрел на нее, как на лишенную ума. — Зачем стражи правопорядка в месте порока и разврата, которому предаются в том числе и знатные мужи столицы? Шевелитесь, говорю вам. Все нужны, целительница особенно. Там вечернее шоу сорвано, танцульки ревут хором, заперлись в гримерке, шагу ступить боятся. Им тоже помощь требуется. И берите с собой оружие с накопителями силы, и кристаллы, защищающие от взгляда василиска — тоже! Надеюсь, вы успели их получить?

*

Портал открылся прямо на мраморное крыльцо «Алой обители», с которого студиозусы едва не ссыпались кучкой вниз — лужицы, что остались после дневной оттепели и нападавших с крыши сосулек, подернулись коварным ледком. Бродди же рванул в другую сторону — и громко чертыхнулся, въехав лбом в дубовую дверь.

С той стороны его словно ожидали. Огромное дверное полотно со скрипом сдвинулось в сторону, и на мороз высунулось заплаканное личико девицы в высоком напудренном парике. От нее пахло фиалковыми духами и абсентом.

— А мы вввас уже заждались, — заплетающимся языком сказала она и громко икнула. — Мадам Георгина сссказала, что эта тварь имммеет тттонкое обоняние и не любит резкие ззззапахи, мы и того… отпугиваем!

— Мы тоже не любим, — отчеканила Азали, отодвигая девку в сторону и делая шаг внутрь. — А у вас, милая, завтра будет похмелье, если немедля не прекратите пить. Бордель какой-то, а не…

— Так это и есть бордель, — фыркнул заходящий следом Бродди.

Ниенна вошла последней после Альбрехта, Эдгара и Герды. Пальцы судорожно стискивали висящий на шее зачарованный кристалл аметиста.

«Камень защитит, все будет в порядке, в статую не превратимся, а панику перетерплю, — успокаивала она сама себя, но помогало едва ли. От страха тряслись коленки, как тогда, в детстве, после отцовых рассказов.

Но теперь отец далеко и вряд ли защитит свою беспутную и непослушную дочь. А с другой стороны, больно надо! Она теперь некромансерка, которая одолела даже эльфийскую богиню. Ей ли бояться пучеглазую ящерицу, появившуюся из петушиного яйца?

Владелица «Алой обители» госпожа Георгина ждала их в роскошной опочивальне с золотым и розовым убранством. Даже тяжелые портьеры на высоких окнах были расшиты вручную. «Самая дорогая из комнат», — шепнул на входе Эдгар со знанием дела.

Сама мадам скромно сидела на небольшом бархатном пуфике у кровати, над которой на потолке висело зеркало. Поджав под подол пышного платья тонкие ноги в белых чулках, она то и дело утирала слезы с когда-то миловидного, а теперь изрядно помятого временем лица. На белоснежном платке оставались разводы от туши для ресниц и румян.

— Вот, полюбуйтесь, — прорыдала она вместо приветствия, прикрывая платком рот и нос. Слова прозвучали гнусаво и глухо.

Студиозусы послушно проследили за указующим перстом. Альбрехт присвистнул. Герда просто заржала в голос.

— М-да, — задумчиво протянул Бродди. Он ссадил на пол петуха и с любопытством оглядел то, на что ему предлагали полюбоваться. — Как в частушке срамной: «В уголке стоит статУя…»

— Две статуи, — прохрюкала Герда сквозь смех. — И одна из них — господин Гюнтер Краковац, правая рука главы столичной палаты банкиров.

— Красиво стоят. Я бы даже сказал — оригинально, с огоньком, — добавил Эдгар. — А главное — пока у обоих все на месте, в отличие от прототипа из частушки.

— Не вздумайте к ним прикасаться, — тут же зашипела Азали. — Не дай боги уроним, и при падении отколется что-нибудь, кхм, особенно хрупкое! После оживления ни господин Краковац, ни его очаровательная спутница с, кхм, выдающимися прелестями нас по головке точно не погладят!