Ника

Владимир Жбанов в двадцать семь лет чувствовал усталость от жизни. То, чем он занимался последние годы, не удовлетворяло его. Работал радистом на пароходе — работа была сезонная. Поступил в мастерскую по ремонту радиоприемников и телевизоров; там был изрядный заработок, но стал он замечать неблаговидные действия некоторых мастеров и уволился — от греха подальше. Окончил курсы шоферов, ездил на грузовике, главным образом в сельские районы — вперед с грузом, обратно с «росой» (так шоферы называли пассажиров, собираемых по дороге). И работал бы Жбанов тут неизвестно до какой поры, потому что не претила ему кочевая жизнь, да перевели его на легковую машину возить начальника. Совсем скучно стало: на одном окладе, да еще вози жену начальника то по магазинам и ателье мод, то на дачу, а по воскресеньям всю семью на пляж или в лес по грибы. Уволился по собственному желанию.

Многое не нравилось ему в жизни, многое он находил несправедливым или неумным и выработал свой кодекс, по которому и жил. Не в силах до конца погасить в себе обиду на всех, он многое стал подвергать сомнению, на многое смотрел критически. «Буду жить сам по себе», — решил он после долгих раздумий. От окружавшей его жизни загораживался книгами, которые пожирал с невероятной быстротой, увлекался музыкой, автомобильным спортом и техникой.

Он видел, как некоторые легко и нечестно живут, но сам не хотел такой жизни и старался не делать ничего такого, что расходилось бы с законом, что противоречило бы духу государства. Еще внушал себе: не интересоваться политикой. «Человеку она не нужна, — рассуждал он. — Народ хочет удобно и спокойно жить. А политика рождена желанием управлять людьми, желанием властвовать над подобными себе». Владимир считал себя патриотом, желал процветания Родине, гордился величием советского народа, восторгался достижениями науки, искусства и не мыслил своей жизни ни в какой стране, кроме Советского Союза.

Когда отец решил вернуться в деревню, он не отговаривал и не одобрял его, заявив, что сам останется в городе. Одну комнату в отцовской квартире он оставил за собой и поехал в Усовку, чтобы помочь родителям устроиться на новом месте. В колхозе обнаружился негодный, вычеркнутый из списков имущества мотоцикл. Он купил его как металлолом, потом подвернулись грузин, поп… Застряв на зиму в Усовке, он съездил в город, уплатил за комнату до весны, повидал друзей.

В Усовке он старался сблизиться с людьми, с общественными организациями. Не любя поповщину и попов, свел знакомство с отцом Борисом.

Жители Усовки, узнав, что он починил попу магнитофон, пошли к нему с просьбами исправить радиоприемники. Никому не отказывал, беря деньги, по его уверениям, только за детали. Все были довольны, и к нему повезли молчавшие приемники из ближайших сел.

— Некогда мне, — отказывался Владимир. — Своим, усовским, не мог отказать, а на всю округу — извините, не стану. Да и скажут, мастерскую открыл… незаконно это, и мне одни неприятности.

— Ничего, — сказал ему сам председатель сельсовета. — Делайте! Приемники у многих испортились, а в райцентре мастерской нет, в областной город везти — накладно и сложно. А радио — средство пропаганды, надо, чтобы работало.

И стал Жбанов чинить все, что ему приносили.

Из всех жителей Усовки привлекательней других казалась ему Ника.

Были девушки броские свежей деревенской красотой. Но к ним не тянуло Владимира. А Ника не была красивой, больше того, каждому бросались в глаза ее крупноватый для девушки нос, пухлый рот и широкий подбородок. Зато виделось Владимиру в натуре Ники что-то притягательное, чего не замечал он в других, красивых девушках.

* * *

На крыше поповского дома пахло дымом из печной трубы. Это напоминало Владимиру Жбанову лето, костер у реки, привольное житье. И вдруг накатывало на него необыкновенно сильное желание пожить в одиночестве в лесной глуши. Быстро справившись с собой, принимался за работу, а когда пальцы застывали до боли в суставах, спускался с крыши, вбегал в поповские покои, наполненные запахом тепла, сдобного теста и ладана, жадно выкуривал сигарету, тер красные руки.

— Рюмочку не желаете? — спрашивал поп.

— Нет, спасибо.

— Удивительно! — непритворно восклицал отец Борис. — Молодой мужчина не берет в рот спиртного — в наше время редкость. И никогда не потребляли?

— Почему же? Бывает изредка и немного.

— Удивительно! Сейчас так много пьют, что даже печать призывает бороться с пьянством. И представьте, немало хороших талантливых людей подвержены этому пороку.

— Талантливые люди пьянствуют сознательно, из-за неудовлетворенности в жизни, а все прочие — по слабости воли или ради баловства, — высказал Владимир давно отстоявшееся мнение и опять полез на крышу устанавливать антенну.

Через несколько дней над крышей поповского дома стоял высокий шест с хитроумными металлическими перекладинами и проводами, а на калитке появилось объявление: жители Усовки приглашались смотреть телевизор.