Никита Хрущев

А по всей стране избавлялись от портретов Хрущева. Его вычеркивали из истории страны, словно и не было такого руководителя Советского государства. В 2 часа ночи заместителю председателя Фрунзенского райисполкома Москвы Дмитрию Григорьевичу Квоку позвонил первый секретарь райкома и велел немедленно приехать.

— Что случилось?

— Не телефонный разговор. Сказано — выполняй.

Когда Квок приехал, секретарь райкома доверительно сказал:

— Только что закончился Пленум ЦК — Хрущева сняли. Понял?

— Понял.

— Тогда поехали по району.

— Район спит, никто ничего не знает. Что мы сейчас увидим?

— До тебя, видно, не доходит. Поехали!

Объехали весь район — тишина. Остановились возле метро «Фрунзенская» — на работу Хрущев ездил по проходившему здесь Комсомольскому проспекту. Рядом с метро возвышалась 25-метровая конструкция — с панно улыбался Никита Сергеевич, украшенный всеми своими наградами.

— Портрет надо немедленно снять, но чтобы об этом никто не знал, — распорядился секретарь райкома.

— Как же снять, чтобы никто не знал? Кран нужен, рабочие.

Секретарь райкома сообразил:

— Вызывай художника. Скажи, что портрет нужно подправить с связи с успешным полетом космического экипажа.

Дмитрий Квок вернулся в исполком около 4 часов утра и позвонил начальнику ремонтно-строительного управления М. П. Ткачуку, бывшему фронтовику. Когда тот, сонный, снял трубку, сказал ему:

— Мирон Петрович, нужно срочно прибыть в рай-исполком.

Тот, ничего не спрашивая, ответил :

— Слушаюсь.

Добирался он до райисполкома пешком.

За это время вновь позвонил первый секретарь райкома:

— Знаешь, я тут проконсультировался с горкомом. Рекомендовали до опубликования решения Пленума портрет не снимать. Все, о чем знаешь, держи пока в тайне.

Тут появился Ткачук в военной форме и отрапортовал:

— По вашему приказанию подполковник запаса Ткачук прибыл.

Что было делать?

Квок сказал правду:

— Понимаешь, Мирон, сегодня ночью освободили от должности Хрущева, и я тебя вызвал, чтобы организовать работу по замене его портрета у метро «Фрунзенская». Но пока ты шел, команду отменили.

— А я подумал, опять война, — с облегчением произнес Ткачук...

В тот октябрьский день в Ташкенте секретарь ЦК Компартии Узбекистана Рафик Нишанов заглянул к председателю Среднеазиатского бюро ЦК КПСС Владимиру Ломоносову — оно размещалось в левом крыле здания ЦК КПУз на улице Гоголя — и доверительно сказал:

— Вам звонили из ЦК? Никиту Сергеевича сняли.

Нишанов вспоминал:

«И тут я в первый раз увидел, как на моих глазах у человека стремительно выросла щетина. Вернее, был полный эффект того, что волосы мигом выросли. Предполагаю, что у Ломоносова от мощного выброса адреналина просто щетинки на лице поднялись. Есть же выражение: волосы дыбом встали. Вероятно, это тот самый случай. Я обомлел.

Ломоносов обнаружил завидную быстроту реакции и даже хладнокровие в стрессовой ситуации.

Вызвал помощника:

— У меня в “Коммунисте” лежит статья. Немедленно ее отзови.

В этой статье Владимир Григорьевич рассказывал о работе Среднеазбюро, по ходу отмечая заслуги Хрущева».

А в Москве в редакции главного теоретического органа партии журнала «Коммунист» главный редактор Василий Павлович Степанов коротко сообщил коллективу, что Пленум ЦК освободил от должности Хрущева «по состоянию здоровья и его просьбе». Видный партийный работник (и будущий помощник Горбачева) Георгий Лукич Смирнов вспоминал: коллеги молчали. Только один из журналистов восторженно приветствовал решение Пленума ЦК и принялся критиковать хрущевское решение о разделении партии на промышленную и сельскую.

— Не надо спешить, — несколько удивленно сказал ему Степанов. — Особенно вам. Присутствующие помнят, как именно вы настояли на публикации своей статьи, восхваляющей опыт организации сельской партии. Другие члены редколлегии возражали.

Отсутствие энтузиазма по случаю перемен в стране стоило главному редактору «Коммуниста» его кресла.

Секретарь Новомосковского горкома партии (Тульская область) Дмитрий Иванович Кондрашов в тот день находился в кабинете хозяина города: «14 октября 1964 года в кабинете первого секретаря горкома С. С. Арбузова раздался необычный звонок. Всем секретарям горкома не разрешалось до особого указания покидать рабочие места. Партийные комитеты соседних городов и районов получили аналогичные указания. На душе было неспокойно, ждали каких-то важных новостей. Наконец поздно вечером прозвучал новый звонок. Звонили из областного комитета партии. Оказывается, все это время в Москве работал пленум Центрального комитета...

Я, не спрашивая разрешения, тут же вскочил на стул и снял со стены кабинета большой портрет Хрущева. Сергей Сергеевич улыбнулся, вызвал заведующего Общим отделом и попросил убрать портрет куда подальше».

После того как Хрущев лишился своих должностей, Брежнев, председательствовавший на Пленуме ЦК КПСС, поставил вопрос об избрании первого секретаря.

Как свидетельствует стенограмма, в зале сразу же раздались голоса:

— Предлагаем избрать первым секретарем ЦК нашей партии товарища Брежнева!

Остальные зааплодировали.