Никогда не влюбляйся в повесу

Наконец из саквояжа появилась длинная деревянная трубка. Увидев ее, Чин-Чин одним прыжком взлетел на кровать и замер возле Кирана, предостерегающе оскалив зубы и издав леденящий душу рык. Крохотный песик явно давал понять, что хозяин находится под его защитой и любому, кто захочет его обидеть, придется иметь дело с ним, Чин-Чином.

Доктор с интересом покосился в его сторону.

– Маловат ты, приятель, – хмыкнул он. – Вряд ли я тебе по зубам. А имя у тебя есть?

– Джим, – буркнул Киран.

– Чин-Чин, – одновременно с ним сообщила Камилла.

Лицо доктора расплылось в улыбке.

– Ага, молодожены! Так я и думал!

Брови Ротуэлла поползли вверх.

– С чего вы это взяли?

– Будь вы давно женаты, милорд, – ухмыльнулся доктор, извлекая из саквояжа внушительный набор инструментов, – наверняка знали бы, что собачку зовут Чин-Чин. Ничего, скоро поймете, что жена всегда права и спорить с ней не следует. Ну а теперь будьте добры, лягте на кровать.

Чин-Чин без особых уговоров согласился подвинуться и оттуда следил за действиями доктора весьма неодобрительным взглядом.

Ротуэлл уже начал потихоньку жалеть, что поддался на уговоры Камиллы, – доктор Хислоп ему не понравился. Но слово есть слово, поэтому, бросив на доктора еще один косой взгляд, барон расстегнул застежку панталон и вытянулся на постели.

Следующие четверть часа оказались сущей пыткой – Хислоп придирчиво расспрашивал его о таких сугубо интимных и личных делах, о которых мужчины предпочитают не говорить, и при этом тщательно ощупывал и простукивал его сверху донизу, начиная от шеи и кончая нижней частью тела. Все это было чертовски унизительно, учитывая, что Камилла ни на минуту не сводила с него глаз, и к тому же очень больно, особенно под самыми ребрами.

– О, черт… проклятие! – Взревев от боли, Ротуэлл попытался оттолкнуть доктора и сесть. Чин-Чин тут же взвился и угрожающе зарычал, шелковистая шерсть собачки на холке встала дыбом.

– Тихо, Чин-Чин! – шикнула Камилла, согнав его с постели.

Холодная рука, нажав Ротуэллу на плечо, осторожно, но твердо заставила его снова откинуться на постель.

– Больно? А вот так? А здесь? – Доктор, внимательно следя за реакцией больного, продолжал свои ощупывания и расспросы.

Новый приступ боли скрутил Ротуэлла, заставив его застонать. На этот раз ему удалось сесть.

– Осмотр окончен, – хмуро бросил он.

Хислоп с хитрой улыбкой ткнул пальцем в ту сторону, где с собакой на руках стояла Камилла.

– Ну, что молчите? Кто из вас готов покусать его? – невозмутимо поинтересовался он.

Камилла шагнула вперед.

– Я! – свирепо пообещала она. Глаза ее сверкнули.

Ругаясь сквозь зубы, усмиренный Ротуэлл вновь вытянулся на постели.

Хислоп взял деревянную трубку, одним концом прижал ее к груди Ротуэлла, к другому приложил ухо.

– Ага, хорошо… Отличное, здоровое сердце! – просияв, объявил он. Потом распрямился и убрал трубку обратно в саквояж. – Можете надеть рубашку и халат, милорд.

Через мгновение Ротуэлл, взвившись с постели, уже сунул голову в рубашку.

Камилла, спустив собаку на пол, подошла поближе.

– Как вы думаете, доктор Хислоп, что с ним? – волнуясь, проговорила она. – Это… это и в самом деле рак, как предположил доктор Реддинг? Неужели все так плохо?

– О, конечно, рак неизменно приводит к летальному исходу, – почти весело поспешил заверить ее доктор Хислоп. – И он пока не лечится, это верно. Только вот рак ли это? Трудно сказать. Но кое-какие симптомы есть.

Плечи Камиллы бессильно поникли. Ротуэлл с трудом подавил желание броситься к ней, сказать, что все будет хорошо. Конечно, это было ложью, и он это знал. Хислоп, конечно, тоже знает – несмотря на всю напускную веселость доктора, Ротуэлл почувствовал, как в комнате сгущается напряжение. Барон жестом предложил им пересесть к камину. Доктор Хислоп со вздохом тяжело опустился в кресло, колени его протестующе хрустнули.

– Как вы уже знаете, моего мужа постоянно рвет кровью, – заговорила Камилла, едва они сели. – Насколько я понимаю, это очень серьезно. Такие симптомы могут говорить о многом. Умоляю вас, скажите, что это еще может быть?

– Ох ты Господи, да все, что угодно! – проворчал доктор. – Возможно, ваш дворецкий, милорд, решил подсыпать вам в кофе толченое стекло. А может, ваш муж, миледи, случайно проглотил за завтраком вилку и просто забыл вам об этом сказать. Или…

– Принято к сведению, – перебил Ротуэлл, выдавив из себя хмурую улыбку. – Ну, думаю, мы закончили. Весьма признателен вам за откровенность, доктор.

Но доктор и ухом не повел.

– А еще это может говорить о том, милорд, – невозмутимо продолжал он, – что вы медленно, но верно убиваете себя спиртным.

– Спиртным? – Сдвинув брови, Ротуэлл потер ладонью подбородок, на котором уже проступила щетина. – Очень сомневаюсь. Видите ли, я годами пытался вогнать себя в гроб именно этим способом – но без особого успеха.

Доктор Хислоп только пожал плечами.