Никогда тебя не отпущу

Это был как раз его план, напомнила я себе. Эндрю будет спать. Я осторожно вынула ватку из бутылочки, вытряхнула три маленькие голубые таблетки себе на ладонь и пристально посмотрела на них. Насколько же Эндрю пьян? Не прикончат ли его три штуки? Если я дам недостаточно, он может проснуться. Он потом убьет меня. Мне уже пора было возвращаться на кухню, но я все еще колебалась.

Я услышала шум в другой комнате, мягкий глухой стук. Спустив воду в унитазе, одну таблетку я бросила обратно в бутылочку и сунула ее в карман халата. Двух должно хватить.

Проскочив по коридору на кухню, я заглянула в гостиную. Эндрю лежал на диване, что-то бормотал о «чертовом пульте». Я налила ему виски. Рука зависла над ободком стакана, потом отпустила таблетки. Они упали на дно, и я помешивала напиток, пока от них не осталось и следа. Сделала глоток для пробы. Кроме виски, ничего не ощущалось.

Вернувшись в гостиную, я вручила Эндрю напиток, сама же села и стала ждать. Через двадцать минут он стал наклоняться к краю дивана, его глаза закрывались. Я предложила ему пойти спать и помогла преодолеть коридор. Все.

Неслышным шагом я метнулась в бельевую, где встала на табурет и потянулась к потолочной панели. Достала сумки одну за другой, осторожно, чтобы не упустить их. В течение последней недели я сложила туда все самое необходимое. Так, чтобы он ничего не заметил. Софи расстроится из-за того, что нам придется оставить ее игрушки, но мы возьмем ее любимую куклу и плюшевого слоника – она как раз спала с ними. Я как-нибудь искуплю перед ней свою вину.

Я поставила сумки у черного хода, выглянула через боковое окно – посмотрела, подъехал ли Крис, ждала его сигнальных огней. Будет три вспышки света – так он сказал. Но царила темнота.

Я оглянулась через плечо, прислушалась, не звучат ли тяжелые шаги Эндрю, однако в доме было тихо. Дороги, должно быть, были опасны – снег всегда чистили сначала на главных улицах, – и я молилась, чтобы Крис нигде не застрял, не забуксовал. У нас не будет второго шанса. Жаль, что я не могла взять нашу машину, но она была записана на имя Эндрю, и он сообщил бы об угоне.

Мои пальцы прижимались к стенам коридора, когда я двинулась в комнату Софи. Она спала на боку, положив руку под щеку, другую запустив в волосы. И кукла, и слоник лежали на подушке возле ее головы. Я положила их в ее сумку. Ее лицо было теплым и пахло яблоком, когда я наклонилась поближе к ней, чтобы прошептать ей на ухо:

– Софи, вставай.

Она перевернулась. Я видела только белки ее глаз; ее длинные ресницы медленно хлопали, потом она села. Ее рука коснулась моего лица, и она тихо сказала:

– Мамочка?

– Ты должна быть тихоней, – проговорила я. – Мы отправляемся в путешествие, только ты и я. Папа спит на диване, и нам нельзя разбудить его.

– Папа говорил, что я не могу с тобой путешествовать. Он будет злиться.

Да-да, конечно же будет.

– Я не хочу ехать. – Ее шепот становился громче.

Я наклонилась ближе, чтобы сказать ей:

– Софи, послушай. Мы собираемся в особое место, предназначенное только для деток, где ты сможешь заняться раскрасками, выбрать себе новые мелки и маркеры и разрисовать всю стену, но ты должна быть тихой, как мышка, или мы не сможем туда отправиться. Это в Ванкувере – мы остановимся в гостинице, а утром сядем на паром. Ты помнишь паром?

– Мы сядем спереди? Мы увидим китов?

– Мы даже сможем выйти на верхнюю палубу.

– Ладно, – прошептала она, сбрасывая свои покрывала.

– Останемся в пижамах. Разве это не весело? Как девичник.

Я ложилась спать в шерстяных штанах, а ее одела в теплую пижаму. Я дернула ее за руку. Она двинулась вперед.

Мы были у черного хода. Если он проснется сейчас, то никакие оправдания меня не спасут. Он все поймет. Я положила палец Софи на губы, сняла наши куртки с крючка и приоткрыла дверь, чуть не задохнувшись от порыва чистого морозного воздуха. Холод покусывал мою кожу. Дверь тихо шаркнула о деревянный пол. Я повернулась, чтобы посмотреть в коридор, потом подтолкнула Софи за плечи к выходу и закутала ее в куртку. Наши ботинки стояли под деревянной лавкой на веранде, они были жесткими и холодными, когда мы их обували. Я схватила наши сумки, три закинула за спину, а сумку Софи повесила ей через плечо.

Мы сошли с крыльца, высоко поднимая ноги на каждом шагу, – снега насыпало уже почти на фут. Мне пришлось несколько раз помочь Софи, и сама я была неуклюжей с этими тяжелыми сумками, которые клонили меня в сторону. Адреналин и напряжение согревали меня изнутри, как печь. Софи продолжала поглядывать на дом, на ее лице читалось беспокойство.

– Папа не расстроится из-за тебя, – прошептала я. – Обещаю.

Я пристально смотрела вперед в поисках сигнальных огней меж деревьев. Потом наконец увидела три коротких вспышки. У нас получилось.

В грузовике было тепло, печка обдала нас волной горячего воздуха. Софи сидела посредине. Она положила ладони на вентиляционные каналы, а я растирала ей спинку.

– Ты в порядке, детка?

Она кивала, но я слышала, как стучат ее зубы.

– Я привез горячий шоколад, он в термосе под сиденьем, – сказал брат.