Никогда тебя не отпущу

Я не знаю, что еще сказать. Чувствую, как кровь приливает к щекам, и хочу как-то сострить, но ничего не могу придумать. Почему он такой милый?

– Можешь взять с собой Делейни, – говорит он.

Делейни влюблена в одного из друзей Джареда, и она обожает вечеринки. Она будет в ярости, если я откажусь от приглашения.

– Может быть, – говорю я.

Он расплывается в улыбке, и я чувствую, как что-то сжимается в груди, как будто кто-то обнимает меня сзади.

– Тогда до пятницы.

Он наклоняется поближе, в его дыхании ощущается сильный запах мяты. Должно быть, он жевал резинку. На мгновение я задумываюсь, не для меня ли он освежал свое дыхание, и эта мысль приводит меня в смятение. Ни о чем другом я не могу сейчас размышлять.

– Не беспокойся, – говорит он. – Я никому не скажу, что ты встречалась с отцом. Я знаю, что он только откинулся.

Я смотрю на него, и весь гам в коридоре смолкает. Я чувствую только глухие удары в своей груди. Откуда он знает? Неужели Делейни разболтала? Мне так больно, что я не могу дышать.

Лицо его меняется, улыбка тает, словно он понимает, что натворил.

– Извини. Я сразу определил, что вы родственники, и я видел его фото в интернете, поэтому легко догадался, кто он такой.

– Значит, ты собираешься растрезвонить об этом всем?

Я очень зла и расстроена, но также и смущена. Как ему удалось найти фото моего отца? Много лет назад о нем много писали, но ничего не говорилось о том, что он выходит на свободу. Может, были статьи в газетах Виктории?

– Я узнал об этом несколько месяцев назад, но я никому ничего не рассказывал.

– Зачем ты искал меня?

– Ты мне нравишься. Мне хочется больше узнать о тебе.

Он пожимает плечами и улыбается. Я видела все его улыбки. Как он улыбается друзьям, учителям. Но такой я никогда не видела. Улыбка его застенчивая, но полная надежды и ужасно милая, даже растерянная. Но это не может быть правдой.

– Я не хочу, чтобы кто-то узнал о нем.

– Не беспокойся. Ты можешь мне доверять. – Звенит звонок, и он смотрит вглубь коридора. – Я лучше возьму свои книги. До пятницы, хорошо? – Он уходит.

Глава 18. Линдси

В приюте шумно, царит настоящая какофония лая и визга. Я иду по бетонному коридору, смотрю на собак в будках. Мне неуютно от мольбы и отчаяния в их глазах, вида металлических ограждений, запаха мочи. Мне хочется их всех забрать домой, но я могу позволить себе только одну. Я уже много лет думала о том, чтобы завести собаку, но беспокоилась из-за расходов на ветеринара и корм. Теперь я понимаю – я просто боялась, а вдруг что-то пойдет не так, вдруг Эндрю каким-то образом заберет ее у меня, даже будучи за решеткой. Я останавливаюсь напротив конуры с немецкой овчаркой – у нее большая голова, огромные лапы и широкая улыбка. Шерсть темно-рыжая, и посреди спины она растет в обратном направлении, как у родезийского риджбека[15]. Карие глаза пса окружены черным кольцом, морда и обвисшие кончики ушей тоже черные. Я издаю звук поцелуя, и он поднимает голову, лапами упирается в изгородь.

Один из сотрудников рассказывает мне о собаке в конуре рядом с ним: Бадди, дружелюбный черный лабрадор, виляет всем телом и скулит.

– А как этого зовут? – спрашиваю я.

– Ангус.

Его кличка заставляет меня улыбнуться – она идеально ему подходит. Его предыдущие владельцы, должно быть, имели шотландские корни или хорошее чувство юмора.

– Я живу со своей дочерью, и мы подыскиваем домашнего питомца, такую собаку, которая отпугнет незнакомцев. Он защитник?

– Ангус – сама любовь и, скорее всего, залижет до смерти грабителя, но он громко лает.

Ангус, как будто услышав приглашение, поднимается, снова упирается в сетку и трижды лает. Глубокий громкий лай эхом отражается от бетона. Он почти моего роста, а весом потянет на сотню фунтов.

– Почему хозяева отдали его?

– Развелись. Муж переехал в Штаты, а жене пришлось устроиться на новую работу, так что у нее не осталось времени на него. Он отличный домашний пес. Любит женщин.

Я прикасаюсь ладонью к его лапе, и он облизывает ее.

– Я могу выйти с ним погулять?

Мы ходим по близлежащим тропам, он едва не выдергивает мою руку из сустава, но я чувствую себя в безопасности просто из-за того, что рядом со мной огромное животное. Его бок трется о мое бедро. Я пытаюсь отговорить себя от этого поступка, думая о расходах на корм, о том, как сильно он, наверное, линяет. Иногда он оборачивается и поглядывает на меня, его рот открывается в улыбке, вываливается язык. Мы видим вдали мужчину, бегущего по лесу. Ангус останавливается, весь настороженный, с задранным хвостом. Он бросает взгляд на меня.

– Все в порядке, Ангус, – говорю я. – Хороший мальчик.

Он расслабляется, и мы продолжаем гулять. Впервые за несколько дней я тоже чувствую себя расслабленной. Мы возвращаемся в приют, я оформляю заявление, подтверждаю, что у меня есть разрешение от домовладельца и огражденный двор. Я думала, что это займет несколько дней, пока мне дадут ответ, но из приюта мне позвонили тем же вечером. Я сообщаю Софи радостную весть.

– Правда? И какая же это собака?