Никогда тебя не отпущу

У нее блестят глаза, и у меня становится легче на душе. Я сделала бы все, что угодно, лишь бы она улыбалась.

– Даже не знаю. Какая-то помесь. Может, смесь лабрадора или ротвейлера с овчаркой. – Я показываю его фото на телефоне. – Можем забрать его утром.

– Боже, мам! Он чудовище.

– Знаю. Теперь у меня есть и Красавица, и Чудовище.

Она смеется, потом ее улыбка тает.

– Ты не для защиты его взяла? У тебя сейчас есть охранный ордер. Ты все еще боишься?

Я удивилась тому, как легко Эндрю согласился на условия ордера. Я никогда не думала, что он добровольно поставит подпись под обещанием держаться от меня подальше. Мне хотелось радоваться этому, но меня это беспокоит еще больше.

– Отчасти и для защиты, и мне понадобится компания, когда ты уедешь учиться.

– Меня заменит огромный волосатый монстр!

– Он, пожалуй, почище тебя.

Она легонько шлепает меня по руке.

– Ну, ему лучше не спать в моей постели.

– Гарантий никаких. – Я улыбаюсь. – Он, наверное, будет жить в моей комнате. Будет меня убаюкивать.

Она листает фотографии Ангуса на моем телефоне, потом замирает с задумчивым видом.

– Ты все еще думаешь, что это мой отец забрался в дом?

В моей голове внезапно раздается тревожный звон и пронзительный вой сирены. Почему она сомневается? И когда она начала называть Эндрю «мой отец»? Может, она всегда его так называла, может, это вообще ничего не значит, но звучит это как-то собственнически.

– Это определенно был он.

– Но ты иногда тоже забываешь о чем-то. Например, куда положила свои ключи, а однажды отдала коробку с книгами, а потом думала, что они у меня.

Ключи. Я смотрю ей в лицо. Помнит ли она, что об этом мне всегда твердил Эндрю? Нет. Она не хотела меня обидеть, но это меня пугает – ее отчаянная попытка все выяснить. Она все еще не принимает факты.

– Это был он, – говорю я. – Я знаю его почерк.

Наши взгляды встречаются.

– Разве ты ничего хорошего не помнишь о нем?

У меня перехватывает дыхание. Я наклоняюсь, чтобы забрать телефон, и перелистываю фото с Ангусом, пытаясь придумать, что ответить.

– Да, – говорю я. – Но от этого не исчезнут все те ужасные вещи, которые он совершил, вся та боль, которую мне пришлось вынести из-за него, – и другое.

– Скоро годовщина аварии.

– Знаю.

– Ты когда-нибудь думала о той ночи?

– Что ты имеешь в виду?

– Если бы мы не убежали, он не сел бы за руль. Это как эффект бабочки. Ты изменяешь одно, а меняется все. Что бы ты сделала по-другому?

Я так ясно вижу бутылочку с таблетками, пластик янтарного цвета, чувствую маленькие синие кружочки в своей руке. Они должны были казаться тяжелее. Они должны были ощущаться, как тяжесть всего мира.

– Это бессмысленный вопрос. – Я встаю. – Я действительно устала. Пойду приму ванну.

Я знаю, что она наблюдает за мной, когда я ухожу, и, наверное, пребывает в смятении из-за того, что я так резко закончила разговор, но слезы подступили так близко, что я не могла ей все рассказать.

Эффект бабочки.

Глава 19. Софи

В четверг Делейни подбросила меня к дому Эндрю в южной части города. Он готовит ужин. Эндрю предложил заехать за мной в школу, но я беспокоилась, что учитель или какой-нибудь мамин знакомый увидит нас вместе. К тому же у меня уж слишком странные ощущения. Мне противно врать маме (она думает, что мы у Делейни, празднуем начало зимних каникул), но я должна дать ему шанс. Может, ей удастся забыть, что он сделал, ведь он никогда не обижал меня, и чем больше я думаю об этом, тем яснее становится: она ошибается, он не проникал в наш дом. Отец не рассказывал мне обо всем, что делал на той неделе, но он не должен был… Я всем своим нутром чувствую правду. Буквально на генетическом уровне. Но если я скажу маме, что это был не Эндрю, она поймет, что я снова с ним общалась. Она настолько уверена, что это он, что никого другого даже не подозревает. Мне нужно быть очень осторожной и включать сигнализацию.

Я подтягиваю рюкзак выше на плечи, шагая по въездной дорожке. Сейчас на улице ниже нуля, и верхний слой вчерашнего снега хрустит под ногами. Дом построен со вкусом, он намного больше нашего, хотя теснится между соседскими домами, как будто те его сплющивают. Передний дворик украшен снеговиком и несколькими пластиковыми северными оленями с подсветкой. Они выглядят какими-то потерянными, словно не принадлежат этому месту и не уверены, где им нужно стоять.

Рождество через несколько дней. Во вторник я бродила по торговому центру, совершая последние покупки для мамы, для дяди Криса, его подруги и Делейни. Я задумалась о том, каково это – делать подарки своему отцу. Что я должна ему выбрать? Я всегда знала, что дарить маме. Я знаю, какой кофе она покупает, какие книги любит, какой цвет ей больше всего идет (голубой и бледно-лиловый), ее любимую пенку для ванны и лосьоны (все от «Лаш Косметикс»), что она любит смотреть – сериалы вроде «Чужестранки» или «Аббатства Даунтон». Но Эндрю – сплошная тайна.