Никогда тебя не отпущу

По ее глазам я вижу, что она что-то скрывает, и я начинаю беспокоиться, что же такого ей рассказал Грег. Я перевожу взгляд на Софи. Она смотрит в окно, пока ждет свой кофе, накручивая прядь волос на палец.

По дороге домой Грег молчит; когда мы высаживаем его возле дома, он тоже почти ничего не говорит. Врач сказал, что с ним все будет в порядке, хотя ему наложили несколько швов и диагностировали ушиб плеча. Он сможет взять больничный на несколько дней. У него есть анальгетики, но я все же чувствую себя самой худшей любовницей – бывшей любовницей – в мире, когда говорю ему, что после обеда мы отплываем на пароме.

– Ты не против? – спрашиваю я. – Позвать кого-нибудь к тебе?

– Я просто посмотрю телевизор, – отвечает он. – Со мной все будет в порядке, но вам, девочки, нужно добраться до Ванкувера. – Он хватает меня за руку. – Берегите себя, хорошо? Если что, звони.

– Спасибо.

Я улыбаюсь, сдерживая слезы. И почему он, черт возьми, такой милый?

Мы прощаемся и едем в школу Софи. Я общаюсь с ее директором, беру планы ее уроков, которые Софи с удовольствием где-нибудь забыла бы. Потом мы забираем Ангуса из лечебницы. Хотя Маркус предложил оплатить счет ветеринарной клиники, я все же полностью рассчитываюсь кредиткой и вздрагиваю, взглянув на баланс. Ангус так разволновался, увидев нас, что чуть не вынес Софи из лечебницы, после чего запрыгнул на заднее сиденье.

Паркер встречает нас у дома – она предложила проводить нас. Она ждет, пока мы соберем свои пожитки и закроем дом. Когда я выключаю свет и закрываю дверь, я останавливаюсь на крыльце, заглядывая в окно. Новогодняя елка так и стоит там, одинокая в темноте. Наша жизнь снова забуксовала, как и одиннадцать лет назад.

Позади стоят Паркер и Софи. Софи переминается с ноги на ногу, затем приближается ко мне и осторожно касается моей руки:

– Пойдем, мама.

Терминал освещен, а очертания парома – он размером почти с круизный лайнер – мерцают в воде. Свет фар машин скачет вверх-вниз, когда их погружают на паром, а металлический съезд издает глухие звуки «вууум», когда они по нему проезжают. Я наблюдаю, как рабочие в своих светоотражающих жилетах корректируют движение, они машут руками с четко поставленной танцевальной хореографией. Нас тоже скоро погрузят.

Когда я была ребенком, мы нечасто бывали в Ванкувере – поездка на четверых обходилась очень дорого, – хотя мы с Эндрю несколько раз брали с собой Софи: на концерт, в музей науки, на экскурсию в аквариум. Софи нравились все названия судов: «Королева Кокиутлама», «Королева Ковичан», «Королева Оук-Бэй». Для нее это было изумительное путешествие. Ей нравилось кататься на эскалаторе, гулять по палубам, выглядывать касаток и горбатых китов, есть в кафетерии гамбургеры, рыбу, чипсы и куриные палочки с картошкой фри и густым соусом.

Я редко перекусывала на пароме. В животе было неспокойно из-за ряби на воде, хотя, пожалуй, больше из-за суматохи в жизни: мой страх перед Эндрю был так же безграничен, как океан за окном.

Я смотрю в боковые зеркала и через заднее окно в поисках белого пикапа. Мы ждем в машине уже час в надежде попасть на пятичасовой рейс и только пару раз выходили, чтобы выгулять Ангуса.

Софи переживает, что Эндрю снова будет пытаться связаться с ней:

– Ма, он так разозлился, когда я пошла против него.

Но пока что от него не было ни текстовых, ни голосовых сообщений. Я наблюдаю, как она играет на своем телефоне, и мне приходит в голову мысль, что ее телефон всегда с ней, куда бы она ни пошла.

– Отец никогда не оставался один с твоим телефоном?

Она косо смотрит на меня.

– Нет. А что?

– Я подумала, не мог ли он настроить его так, чтобы отслеживать нас.

Она смотрит на телефон, словно он превратился в клубок змей.

– Ты имеешь в виду какое-то приложение?

– Да, но он должен был его установить, правда?

Она успокаивается, когда обдумывает все это.

– Телефон всегда лежал в моем кармане, когда он был рядом со мной. – Она смотрит на меня. – А мог он что-нибудь поставить в машину?

– Боже! Не знаю. Наверное, нужно это проверить. – Мы выходим из машины и заглядываем под нее. – Ищем что-то маленькое и квадратное, – говорю я. – Вроде тех коробочек, куда люди прячут ключи.

Мы подсвечиваем днище машины телефонами и ощупываем его руками, пачкаясь в засохшей дорожной соли и замерзая из-за ледяной корки снега. Люди в машинах позади нас, наверное, недоумевают, какого черта мы делаем, но мне все равно. Я просто счастлива, что мы ничего не находим. Мы снова садимся в машину, Ангус скулит и неистово лижет мне шею, словно мы не виделись пять дней, а не пять минут. Затем он протискивает голову между нами, кладет ее на консоль, как на подушку, и закрывает глаза. Телефон Софи пищит – приходит несколько сообщений, одно за другим. Она пальцами выстукивает ответ.

– Ты говорила Джареду, что мы едем в Ванкувер?

Она трясет головой:

– Сказала лишь, что мы уезжаем на неделю, но никому не говорила, куда именно. Он тоже переживает за нас.

Для меня странно, что этот мальчишка беспокоится о безопасности моей дочери, не говоря уже о моей.