Николь. Душа для Демона

Его руки зарылись в волосы Николь, мгновенно наполняя ее тело тяжелым желанием. Она застонала от удовольствия и задрожала. Медленно, словно дразнясь, он провел ладонью по ее шее и ниже – по ноющей груди, животу. Кожа Николь в ответ томительно вспыхивала от прикосновений, а тело выгибалось, бесстыдно подставляясь ласкам. Кончики пальцев Джана обрисовали бархатистую впадинку пупка и скользнули вниз. Он ласкал ее не торопясь, нежно, подчиняя, до тех пор, пока она не задрожала от ощущения, что вот-вот сойдет с ума от сладкой невыносимой муки.

– Никки, моя Никки… – яростно прошептал он ей в шею и придавил телом.

Голос Джана вибрировал от едва сдерживаемой страсти. От его слов и жаркого дыхания внутри Николь вспыхнуло пламя. Она еще крепче вцепилась в него и в нетерпении подалась к нему бедрами. Он со стоном вошел сильнее и глубже, утрачивая всякий контроль и утягивая Николь в темную бездну, где бушевала страсть, граничащая с безумием, с отчаянной, жгучей необходимостью. Джан вбивался в нее с неистовыми криками, а она задыхалась и содрогалась от обрушившегося наслаждения…

Рассвет только начал сметать темноту с улиц, в доме послышалась утренняя возня слуг.

Николь чувствовала себя приятно опустошенной. Тишина и спокойствие, царившие в комнате, розоватый свет раннего утра – все создавало ощущение нереальности. Джантар расслабленно лежал на боку и с улыбкой рассеянно перебирал ее волосы, разметавшиеся по подушке. Он явно был на седьмом небе от счастья, и Николь переполнила радость за него.

– Ты действительно счастлив, – прошептала она ему.

– Все просто идеально, даже страшно подумать, как же все в итоге хорошо складывается…

– Поделишься?

– Сегодня будет объявлено о помолвке дочери императора со мной.

Его слова были такими неожиданными, будто резанули по коже настолько идеально заточенным ножом, что поначалу даже не ощущалось пореза.

– С кем? – переспросила Николь, все еще улыбаясь.

– Со мной, – и снова взмах кинжала…

– А мы? – моргнув, прошептала она.

– Это не имеет никакого отношения к нам. Всего лишь политический брак… – Каждое его слово безжалостно вонзалось в ее распахнутое сердце.

Голова кружилась. От подступающих слез щипало в глазах.

– А я? – снова спросила Николь, с ужасом ощущая, как внутри нее раскрывалась страшная бездонная пустота.

– Между нами все по-прежнему. Я люблю тебя, ты моя Никки, – ответил он мягко и поцеловал ее в лоб.

Так странно, подумала Николь, оглушенная новостью, а ведь он впервые произнес слова, которые, оказывается, ей нужны были как воздух, а теперь хлестнули по душе тяжелой плетью.

– Ясно… – Николь кивнула, словно ей и правда было все понятно. Боль от его слов мутила разум.

– Ты моя, навсегда, и ничто этого не изменит, – прошептал ей Джантар и укусил поцелуем. – Мне пора во дворец. Поспи еще.

Выбрался из постели и ушел в умывальню.

– Я Николь, – произнесла Николь вслух и прислонила лицо к стеклу, по которому побежал бледный луч утреннего солнца.

Как так произошло, что она стала вещью, запертой в глухих стенах без права на личное пространство? Почему она не заметила, что в странной череде дней перестала быть личностью?

– Я Николь…

Страшная правда медленно и неотвратимо обрушивалась на нее. В ее душе поднимался гнев, граничащий с безумием. Николь испытывала неистовое желание схватить вычурную вазу с цветами и запустить в дверь, за которой скрылся Джантар.

Ради него она готова была влезть в самые жесткие кандалы традиций, и все равно этого оказалось недостаточно. Одежда, которая сковывала, стены, которые душили, люди, которые охраняли, татки, которые не давали и шагу ступить без своих услуг… и мужчина, который взял себе ее тело. Присвоил или просто забрал то, что принадлежало ему всегда? Николь едва справлялась с подступающей тошнотой.

«Я шлюха с лицом Акины.

Милая, добрая игрушка, залечившая его раны».

Хотелось вопить от разъедающей боли и разочарования.

– Я Николь!

Вот почему он совершенно не расстроился из-за случившегося на балу. Ее репутация изначально ничего не стоила. Даже для него.

Николь глотала вырывающиеся крики и дрожащими руками начала лихорадочно собирать вещи. Хватала платья, потом отбрасывала. Все распадалось вокруг, и она шипела от злой досады. От страшного осознания, что у нее ничего нет, потемнело в глазах. Как это все произошло?

– Николь, что ты творишь?

Он застыл в дверях с полотенцем на голых плечах.

– Ухожу, – прошептала она, не прекращая суматошных попыток разобраться с одеждой.

Его лицо потемнело от едва сдерживаемого бешенства. Джантар был уверен, что она поймет, ведь благополучие страны всегда было у него на первом месте. Он столько раз рассказывал, в каком кризисе находится императорская семья и вся страна. Сколько раз она смотрела на него невозможными глазами и с улыбкой говорила: «Ты справишься…»

А разве его слов нежности и любви, которые он ей шептал каждый раз, когда прижимал к себе, недостаточно?