Николай Бенуа. Из Петербурга в Милан с театром в сердце

В Риме Николай заводит дружеские отношения с воспитанником Н. А. Римского-Корсакова композитором Отторино Респиги и становится частым гостем на его вилле «Пинии». По окончании пребывания в Риме Бенуа и Респиги ставят на сцене Ла Скала балет «Белкис — Царица Савская» (сценография и костюмы Николая Бенуа, хореография Леонида Мясина, 1932 г.). Благодаря знакомству с Респиги Николай сблизился с административным директором Ла Скала Анджело Скандиани. Сотрудничество Бенуа и Респиги продолжится оперой «Пламя» в 1934 г., для подготовки декораций к которой они оба отправятся в Равенну для изучения мозаик базилики Сан-Витале.

В Риме Николай с супругой проживают сначала на виа Виченца в квартале Кастро Преторио, а позже на бульваре Реджина Маргерита.

В этот период Бенуа активно общается с многочисленной русской диаспорой в Италии. По приглашению Горького Николай с супругой Марией часто посещали виллу «Иль Сорито», где жил и трудился «певец революции». Эта знаменитая вилла, расположенная на живописном скалистом склоне Сорренто, принадлежала герцогам Серра-Каприола[157]. Там Николая ждут близкие друзья: сын Шаляпина Федор и сын Горького Максим. Приезжая в гости к Алексею Максимовичу, он вел долгие беседы в его кабинете на разные темы: о жизни, о рабочих планах и, конечно, о возможном возвращении в Советскую Россию. Бенуа поэтично описывал те встречи: «Все мы собирались снова в Сорренто, где я и моя жена проводили лето. […] иногда Алексей Максимович созывал нас после захода солнца на скалистый берег, расположенный в конце спускающегося террасами к морю сада. Зажигали огромный костер из сухих веток, пахнущих олеандром, и Горький приглашал нас садится вокруг. Держа в руках длинную палку, он периодически оживлял гаснущее пламя, поднимая целый вихрь искр в черное небо, полное звезд, выказывая всем своим видом удовольствие от этих рудиментарных фейерверков»[158].

Об отношениях с Горьким Бенуа часто вспоминает в своих рассказах и интервью:

«К моменту моего дебюта в Миланской опере дорогой Алексей Максимович поселился в своем излюбленном Сорренто, вблизи от Неаполя, куда я приезжал к нему с друзьями. Писатель вел скромный, замкнутый образ жизни, редко отрываясь от своей страстной, неугомонной работы. Горький интересовался моими постановками, особенно „Борисом Годуновым“. Горжусь похвалой Алексея Максимовича за чудесные декорации и костюмы! Его похвала для меня была высшей наградой за работу, в которую я вложил всё свое чувство тоски по родине. Помню, сколько мы говорили тогда о России… Прощаясь с Алексеем Максимовичем, сознаюсь, я не выдержал и заплакал. Предчувствия не обманули меня. Я видел Горького в последний раз»[159].

Николай Бенуа. У костра [на вилле у Горького в Сорренто], 1926 г.

Музей-квартира А. М. Горького в Москве

Когда в 1929 г. Римская опера поставила «Бориса Годунова» в оформлении Бенуа, Горький специально приехал из Сорренто в Рим на премьеру.

Именно в доме у Горького Бенуа заводит дружеские отношения с Ольгой Ресневич-Синьорелли, которая долгие годы служила доброй музой русских деятелей культуры, работавших в Италии.

Из протоколов итальянской полиции, постоянно наблюдавшей за виллой «Иль Сорито» известно, что Николай был одним из последних, кто посещал виллу Горького до его окончательного возвращения в СССР. Отчитываясь, например, «о контролируемых субъектах в Сорренто в 1932 г., полицейские писали, что Горький вернулся в Россию и что за отчетный период в Сорренто приезжал один советский гражданин — Николай Бенуа»[160]. Оставляя Сорренто, Горький взял с собой несколько картин, в том числе морской пейзаж «Пляж Реджина Джованна» Н. Бенуа, который писатель повесил в своей спальне[161].

Каталог выставки Николая Бенуа и Георгия Лукомского в галерее Скопинич в Милане (виа Сант-Андреа, 8)

В Риме за пять лет работы Николай Бенуа создал сценографию к 30 спектаклям, всего около 120 сцен[162]. Несмотря на занятость в римской опере он находит время для сотрудничества с государственной оперой Берлина, театром «Колон» в Буэнос-Айресе, продолжая постоянно выполнять заказы для Ла Скала. В 1932 г. он отправляется в Верону, чтобы заключить договор с дирекцией Арены на создание сценографии к нескольким спектаклям. С веронским театром Бенуа сотрудничал около тридцати лет: последняя постановка относится к 1971 г. (балет Прокофьева «Ромео и Джульетта»).

Самая первая поездка в веронскую Арену оставила трагический след. Дирекция театра пригласила на встречу не только Николая, но и других работников сцены, в том числе профессора Эдоардо Маркьоро, однако в результате дорожной аварии тот погиб (группа сценографов отправилась в поездку на двух машинах, в первой находился Бенуа, во второй — Маркьоро).