Николай Ежов и советские спецслужбы

Между прочим, легенда о сокровищах Ягоды отразилась в последнем, неосуществлённом замысле Михаила Булгакова – наброске пьесы «Ласточкино гнездо (Ричард I)». В январе 1940 года он продиктовал жене конспект сцены на даче руководителя НКВД Ричарда Ричардовича: «Загородная дача. Сад. Стена из роз на заднем плане. Ночь. Сначала общие разговоры. Потом на сцене остаются Ричард и женщина (жена или родственница знаменитого писателя). Объяснение. Ричард, потеряв голову, выдаёт себя полностью, рассказывает, что у него за границей громадные капиталы. Молит её бежать с ним за границу. Женщина холодная, расчётливая, разжигает, но прямого ответа не даёт, хотя и не отказывается окончательно. Ричард один. Взволнован. Внезапно во тьме, у розовых кустов, загорается огонёк от спички. Раздаётся голос: «Ричард! …» Ричард в ужасе узнаёт этот голос. У того – трубка в руке. Короткий диалог, из которого Ричард не может понять – был ли этот человек с трубкой и раньше в саду? – «Ричард, у тебя револьвер при себе?» – «Да». – «Дай мне». Ричард даёт. Человек с трубкой держит некоторое время револьвер на ладони. Потом медленно говорит: «Возьми. Он может тебе пригодиться». Уходит». Далее в наброске следует арест и самоубийство Ричарда[139].

Здесь все прототипы легко узнаваемы. Ричард – это Генрих Ягода, родственница известного писателя – Надежда Пешкова, а эпизод с револьвером подсказан реальным случаем с Михаилом Кольцовым. Только вот капиталы Ягода, скорее всего, хранил не за границей, а дома.

Михаил Яковлевич Презент, помощник секретаря Президиума ЦИК Союза ССР Авеля Софроновича Енукидзе и секретарь редакции журнала ЦИК СССР «Советское строительство», арестованный по «кремлевскому делу» и в 1935 году умерший в тюрьме от диабета, в дневниковой записи от 25 февраля 1929 года, зафиксировавшую весьма нелестную характеристику Михаила Кольцова: «Не могу видеть творения Михаила Кольцова. Во Франции, знаете, есть журналисты, которых называют «револьверными». Они в погоне за сенсацией готовы пойти под револьвер, нож, верёвку. Отличие Кольцова от таких журналистов то, что он хочет быть «револьверным» журналистом, но без всякого риска в работе»[140].

Сталин, который ознакомился с дневником Презента и сохранил его в своем архиве, тоже хорошо запомнил эти строки. И в 38-м году вернувшемуся из Испании Кольцову Иосиф Виссарионович задал странный на первый взгляд вопрос: «У вас есть револьвер, товарищ Кольцов?» – «Есть, товарищ Сталин», – ответил удивлённый редактор «Огонька». «Но вы не собираетесь из него застрелиться?» – «Конечно, нет. И в мыслях не имею». – «Ну вот и отлично, – заключил Сталин. – Ещё раз спасибо за интересный доклад, товарищ Кольцов. До свидания, дон Мигель»[141]. Иосиф Виссарионович решил сделать из Михаила Ефимовича настоящего «револьверного» журналиста. Чтобы всё было по-настоящему: не только сенсации, но и реальный риск получить пулю. Возможно, сгубили Кольцова, среди прочего, его неумеренные славословия в адрес «железного наркома» Ежова. 8 марта 1938 года в «Правде» Кольцов охарактеризовал Ежова как «чудесного несгибаемого большевика, который дни и ночи не встаёт из-за стола, стремительно распутывает и режет нити фашистского заговора». При преемнике Ежова Берии Михаил Ефимович был 14 декабря 1938 года арестован, а 2 февраля 1940 года, на два дня раньше, чем Ежов, расстрелян.

Существует предание, что признаться в мнимых преступлениях Ягоду вынудили с помощью несколько необычного приёма. По утверждению вдовы видного чекиста Сергея Наумовича Миронова-Короля Агнессы Ивановны, против Ягоды был использован тогдашний секретарь Ростовского обкома Ефим Георгиевич Евдокимов. Его в 1934 году Ягода выжил с поста начальника Секретно-политического отдела ОГПУ. Агнесса Ивановна процитировала рассказ Фриновского, заместителя приемника Ягоды Ежова: «Вдруг Фриновский спрашивает Мирошу (С.Н. Миронова-Короля. – Б.С.): «А знаешь, что Евдокимов допрашивал Ягоду?» И рассказал вот такую историю. Ягода не соглашался дать нужные показания. Об этом доложили Сталину. Сталин спросил: «А кто его допрашивает?» Ему сказали. Сталин усмехнулся, погасил трубку, прищурил глаза: «А вы, – говорит, – поручите это Евдокимову.

Евдокимов тогда уже никакого отношения к допросам не имел… Сталин его сделал членом ЦК, первым секретарём Ростовского обкома партии. Его разыскали, вызвали. Он выпил стакан водки, сел за стол, засучил рукава, растопырил локти – дядька здоровый, кулачища во!

Ввели Ягоду – руки за спину, штаны сваливаются (пуговицы, разумеется, спороты). Когда Ягода вошёл и увидел Евдокимова за столом, он отпрянул, понял всё. А Евдокимов: «Ну, международный шпион, не признаёшься?» – и в ухо ему… Сталин очень потешался, когда ему это рассказали, смехом так и залился…»[142]