Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России

Николай пребывал в уверенности, что Пруссия, и уж во всяком случае, недавно спасенная Австрия будут на его стороне. А союз Англии и Франции считал невозможным (они и сами всячески подтверждали это, и нападки британских газет на Наполеона III чего стоили!) Султан нагло задирался – что выглядело поразительным безрассудством при плачевном состоянии Турции. Но государь приписывал это только влиянию французов. Полагал, что с Англией можно договориться о доброжелательном нейтралитете. Он обратился к британскому послу Сеймуру. Писал ему, что спор о Святых Местах может привести к войне, а она может привести «к падению Оттоманской империи в особенности, если бы война возникла вследствие совершающихся в Черногории ужасов, к которым христианские народности не могут оставаться безучастными, предвидя для себя такую же судьбу». Указывал, что султану необходимо внушить: «разорение Черногории недопустимо, как равно и подданство Порте этой страны, которая ей не принадлежит, и на которую в течение столетия простирается наше покровительство» [117].

9 (22) января состоялась встреча Николая I с Сеймуром. Государь пояснял, что он, унаследовав владения Екатерины II, не унаследовал ее турецких проектов. «Моя страна так обширна и находится в столь счастливом во всех отношениях положении, что с моей стороны было бы безрассудно желать увеличения земель и большего могущества, чем у меня есть». Но в Османской империи «живет несколько миллионов христиан, интересам которых я должен оказывать покровительство, и это право обеспечено за мной трактатами». Царь подчеркнул, что пользуется таким правом очень умеренно, «причем откровенно признаю, что с ним иногда связаны стеснительные обязанности, но я не могу отступить перед исполнением совершенно ясного долга» – потому что это долг религиозный.

На случай падения Османской империи Николай Павлович предлагал договориться о разделе сфер влияния. Подчеркнул, что на саму Турцию, Константинополь и проливы он не претендует, предлагал дать им нейтральный статус под международным контролем. Но указывал, что Молдавия и Валахия фактически уже «образуют государство под моим покровительством, и такое положение могло бы продолжаться. Сербия могла бы получить такую же форму правления. То же можно сказать о Болгарии. Я не вижу причин, мешающих этой стране образовать самостоятельное государство». Сеймур в ответ намекнул, что Англия имеет виды на Египет. Император не возражал. Если Египет, Кипр и какие-то области Ближнего Востока войдут в британскую сферу влияния – пожалуйста [117].

Посол доложил о беседе в Лондон, но 9 февраля получил депешу премьер-министра Джона Рассела, категорически отвергавшую всякие соглашения. Депеша была строго секретной. Ссылаться на нее Сеймуру запрещалось. В феврале Николай Павлович снова встречался с ним, но он отделывался общими фразами. О том, что надо сгладить конфликт миром, о надеждах британского правительства, что царь приложит для этого все усилия. Но наша страна и не оставляла таких попыток. В ответ на резню в Черногории и передачу Святых Мест французам, государь пробовал строго одернуть султана, от его лица Нессельроде сделал резкое заявление, что «Россия не потерпит полученного от Османской империи оскорбления».

Потом последовала еще одна нота по Черногории, и на этот раз присоединилась Австрия. Предложила себя в качестве посредника по урегулированию и поддержала иллюзию союза с Николаем I. После демарша двух держав турки в феврале прекратили боевые действия, отвели войска. Но без всякого документального закрепления примирения. Могли в любой момент возобновить войну и карательные акции. Тогда Царь направил послом к султану морского министра Меншикова с несколькими генералами и адмиралами. 28 февраля 1853 г. они прибыли в Константинополь на военном пароходе «Громовержец».

Абдул-Междиду изложили требования России: признать права греческой Церкви на Святые Места в Палестине и права царя на покровительство христианам в Османской империи. Причем это должно быть закреплено официальным договором между двумя державами. Начались переговоры. Но, как только стало известно о миссии Меньшикова, Наполеон III отправил в Эгейское море свою военную эскадру. Отреагировали только французы. Британский флот спокойно стоял на базах, соблюдая видимость розни с Францией. И в Турции шли споры между русскими и французами. Но главным советником султана, определявшим его решения, был вовсе не французский, а британский посол Стрэтфорд Каннинг.