Николай и Александра

С личностью императора была связана жизнь всего царско-сельского общества. Царское Село представляло собой нарядный провинциальный городок, обитателей которого интересовало лишь одно - жизнь Двора и придворные сплетни. Все, что происходило в аристократических особняках, выстроившихся вдоль широкого, обсаженного деревьями бульвара, который вел от вокзала к императорскому парку, было связано с тем, что происходило в царской семье. Стоило царю или государыне кому-то кивнуть, улыбнуться или сказать слово и разговоров хватало на целую неделю. А какие разгорались страсти, когда дело касалось должностей, наград, приглашений на чашку чаю! Приглашения во дворец ценились на вес золота. Что могло быть приятнее, чем услышать баритон дворцового скорохода: "Вам телефонируют из покоев ее императорского величества!"

Дирижером придворной жизни, церемонийместером всех событий, происходивших при Дворе, раздававшем ордена и ленты, арбитром всех споров, был престарелый граф Владимир Фредерикс, потомок шведского дворянского рода. В 1897 году, в возрасте 60 лет, Фредерикс стал министром Двора. Должность эту он занимал вплоть до 1917 года, когда она была упразднена. Николай Александрович и Александра Федоровна души не чаяли в "our old man" [("наш старик" (англ.))], как они называли Фредерикса. Тот, в свою очередь, относился к государю и императрице как к родным детям и в узком кругу называл их "mes enfans". [("дети мои" (франц.))]

"Граф Фредерикс, - писал Морис Палеолог, французский посол, - вполне олицетворяет жизнь Двора. Из всех подданных царя на него сыплется больше всего почестей и титулов. Он - министр императорского Двора и уделов, генерал-адьютант, генерал от кавалерии, член Государственного Совета, канцлер императорских орденов, главноуправляющий кабинетом его величества.

Все его долгое существование протекло во дворцах и придворных церемониях, в шествиях и в парадах, под шитьем и галунами... Он посвящен во все тайны императорской фамилии. Он раздает от имени императора все милости и все дары, все выговора и все кары. Великие князья и великие княгини осыпают его знаками внимания, так как это он управляет их делами, он заглушает их скандалы, он платит их долги. Несмотря на всю трудность его обязанностей, нельзя указать ни одного его врага, столько у него вежливости и такта. К тому же, он был одним из самых красивых людей своего поколения, одним из самых изящных кавалеров, и его успехи у женщин неисчислимы. Он сохранил свою стройную фигуру, свои очаровательные манеры... Он совершенный образец своего звания, высший блюститель обрядов и чинопочитания, приличий и традиций, учтивости и светскости".

Но возраст давал себя знать. Фредерикс занемог, силы оставляли его. Засыпал во время заседаний. Стал забывчив. Во время войны во дворец прибыл князь Барятинский, чтобы вручить государю орден св. Георгия. "Фредерикс направился к царю объявить о приходе князя, - вспоминал Боткин, - но, брел из комнаты в комнату, забыл, зачем идет, и ушел прочь. Государь ждал князя в одной комнате, князь государя - в соседней. Оба были удивлены и раздосадованы такой медлительностью". В другом случае Фредерикс подошел к государю и, приняв его за своего зятя, Воейкова, спросил: "А ты будешь сегодня на Высочайшем завтраке?" Когда император недоуменно посмотрел на министра, тот объяснил, что принял его за кого-то другого.

Вторым любимцем Николая II среди придворных был князь В.М.Орлов, начальник канцелярии его величества. Высокообразованный, с саркастическим складом ума, потомок одного их фаворитов Екатерины II, князь был всем известен как "толстяк Орлов". Он был настолько тучен, что, садясь, не видел собственных коленей. В прежние времена он был конногвардеец, но в пожилом возрасте не мог уже забраться на лошадь. Во время парадов, когда государь и его свита ехали верхом, Орлов шел пешком рядом с ними.

Естественно, эти придворные были ярыми монархистами "plus royaliste que le roi". [(больше монархисты, чем сам король (франц.))] Россия, какой ее хотелось бы видеть таким людям, как Орлов, была страной робких, глубоко набожных мужиков, всей душой преданных царю. Врагами же России были те, кто подрывал самодержавие - политиканы и революционеры. Такие речи нашептывались императору, несмотря на военные поражения, восстания, взлеты и падения министров и членов Думы. По словам Г.Боткина, сына лейб-медика, волшебный, сонный мир Царского Села, убаюканный песнями усатых сирен, которые напевали "Боже Царя храни", добросовестно посещали церковь, время от времени со скромным видом спрашивая, когда наградят их очередным орденом, представят к следующему чину или увеличат жалование, в конце концов оказался на краю бездны".