Николай и Александра

Самым знаменитым помещением во дворце - а одно время и во всей России - был сиреневый будуар. И портьеры, и ковер, и подушки - все было сиреневого цвета. Даже мебель была сиреневая с белым. "Комната эта была полна цветов, кустов цветущей сирени или розанов, и в вазочках стояли цветы", - вспоминает Вырубова. На столах и полках лежали книги, газеты, фарфоровые и эмалевые безделушки. [(Помимо распятий, икон и образов, Александра Федоровна коллекционировала предметы с изображением свастики. Известная испокон веков, свастика в течение многих тысячелетий была символом солнца, возрождения и бесконечности. Этот знак видели на предметах, найденных при раскопках Трои, на тканях инков, на стенах римских катакомб. Но поколение, выросшее после гибели императрицы, восприняло этот знак возрождения как презренный символ насилия, нетерпимости и террора. (прим. автора.))] Предметы, собранные в этой комнате, напоминали ей родных, настраивали на религиозный лад. Стены были увешены иконами. Над кушеткой висела висела огромная, освещенная по вечерам электрической лампой, картина "Сон пресвятой богородицы". На другой стене - портрет принцессы Алисы, матери государыни. На почетном месте на столике находилась большая фотография королевы Виктории. Единственным портретом в будуаре, изображавшем не святого, и не родственника царицы, был портрет королевы Марии-Антуанетты.

В этой уютной комнате, среди дорогих сердцу предметов, Александра Федоровна отдыхала душой. Здесь по утрам она беседовала с дочерьми, помогала им выбирать себе платье им решить, чем сегодня заняться. Сюда спешил к супруге царь, чтобы выпить чашку чая, прочесть газеты, поговорить о детях и государственных делах. Разговаривали они по английски, хотя с детьми Николай II говорил по-русски. Для Александры Федоровны муж был "Ники". А.А.Вырубова вспоминала: "высокая, с золотистыми густыми волосами, доходившими до колен, она, как девочка постоянно краснела от застенчивости; глаза ее, огромные и глубокие, оживлялись при разговоре и смеялись. Дома ей дали прозвище "Солнышко" - имя, которым всегда называл ее Государь". Иногда в комнатах царского флигеля слышался мелодичный звук, похожий на птичью трель. Этим сигналом Николай звал к себе жену. В первые годы брака, заслышав этот зов, Александра Федоровна, покрываясь румянцем и, бросив все дела, спешила к своему супругу. Когда подросли дети, таким же манером царь подзывал к себе и их; этот похожий на птичий свист звук, нередко раздавался в Александровском парке.

Рядом с сиреневым будуаром располагался гардероб, где в шкафах висели ее платья, на полках лежали шляпы и украшения. У императрицы было шесть девушек камеристок, в обязанности которых входило одевать и раздевать царицу. Правда, она их не слишком утруждала. Однако никто не видел Александру Федоровну раздетой или принимающей ванну. Мылась императрица без посторонней помощи, а когда требовалось привести в порядок волосы, появлялась она в кимоно. Расчесывала и укладывала золотисто-медные волосы матери чаще всего великая княжна Татьяна Николаевна. Когда туалет царицы был почти закончен, она посылала за камеристками, которые затягивали ей пуговицы и надевали украшения. "Сегодня только рубины", - говорила императрица, или же: - "К этому платью жемчуг и сапфиры". Всем другим драгоценностям царица предпочитала жемчужные ожерелья и обычно надевала несколько ниток жемчуга, свисавших до пояса.

Днем она носила свободного покроя платья, отделанные у ворота и талии кружевами. Распространенные в эпоху короля Эдуарда VII узкие юбки находила очень неудобными. "Неужели вам действительно нравится эта юбка?" - однажды спросила императрица свою фрейлину Юлию (Лили) фон Ден, муж которой служил офицером на царской яхте "Штандарт". "Видите ли, ваше величество, это модно", - отвечала дама. "Такая юбка ни на что не пригодна, - возразила государыня. - А ну, Лили, докажите мне, что она удобна. Бегите, Лили, бегите, посмотрю, как это у вас получится".

Платья для императрицы шила законодательница дамских мод в Петербурге, некая мадам Бриссак. Портниха сколотила целое состояние и приобрела в столице особняк. Все ее клиентки, в том числе сама царица, жаловались на цены, которые та заламывала. Мадам Бриссак доверительно сообщала государыне: "Прошу вас, не говорите этого никому, ваше величество, но я всегда делаю вам скидку". Впоследствии Александра Федоровна узнавала, что когда ее золовка, великая княгиня Ольга Александровна пожаловалась на дороговизну, француженка шепнула ей на ухо: "Прошу вас, не говорите этого никому в Царском Селе, ваше императорское высочество, но я всегда делаю вам скидку".