Николай Коняев. Два лица Власова.

предварительного условия для создания новых воинских частей.

Власов приказал своим командирам, чтобы они вели атаку, невзирая на отсутствие шансов на успех, а

затем беседовал с Буняченко наедине.

Подробности этого разговора не известны…

Биографы генерала полагают, что Власов разрешил Буняченко, если штурм окажется неудачным,

отступить с фронта и заявить немецкому командованию, что он ничего не будет предпринимать без

приказа Власова. [255]

Затем Власов уехал.

В отеле «Ричмонд» в Карлсбаде (Карловы Вары) его уже ждала Хейди Биленберг.

13 апреля состоялось официальное бракосочетание. Разрешение было испрошено лично у Гиммлера.

Присутствовали пастор Шаберт, Крэгер…

Русских никого не было.

В эту же пятницу Крестопоклонной недели, когда фрау Биленберг стала госпожой Власовой и начала

именоваться «правительницей России», дивизия Буняченко, выполняя приказ Власова, штурмовала

советские укрепления на Одере.

Сергей Кузьмич выделил для участия в боевых действиях по одному батальону из 2–го и 3–го

пехотных полков, противотанковый дивизион и артиллерийский полк, но тяжелый пулеметный

огонь с флангов остановил их.

«Эти части вели бои с Красной армией на реке Одер, — рассказывал Буняченко во время следствия в

Лефортовской тюрьме. — После поражения моих частей на реке Одер я больше дивизию в бой с

частями Красной армии не вводил. При наступлении советских войск на Берлин я, поняв

неизбежность поражения Германии, увел свои части на территорию Чехословакии с тем, чтобы

после перейти на сторону англо–американских войск…»

Вопреки требованию немецкого командования Буняченко приказал отступать, заявив, что немецкие

приказы противоречат приказам генерала Власова, а дивизия подчиняется Власову.

Генерал Буссе пообещал расстрелять и Буняченко, и Власова…

Расстрелять не расстреляли, но уже на следующий день дивизию сняли со снабжения.

Наступило 15 апреля.

Власов так и не прибыл, и дивизия двинулась на юг.

Когда она достигла Клеттвица, ее догнали немецкие офицеры. Буняченко снова повторил, что

приказы он получает только от Власова.

Немцы объяснили ему, что Власов занят делами более важными, чем Русское освободительное

движение, — два дня назад состоялась его бракосочетание с эсэсовской вдовой…

Буняченко не поверил, и его дивизия продолжила свой марш на юг.

Около Зенфтенберга к Буняченко присоединился отдельный добровольческий отряд под

командованием полковника Сахарова. [256]

Первая дивизия, насчитывавшая теперь более 20 000 человек, достигла Дрездена…

Здесь мятежного комдива вызвал сам фельдмаршал Шёрнер, командующий группой армий «Центр».

Буняченко от встречи уклонился, и переговоры велись через посредников.

Фельдмаршал проинформировал командование вермахта о трудностях, возникших у немецких

командиров с власовцами.

Через Эльбу прорывались хитростью.

Буняченко послал вперед санитарные машины и, когда узкий проход на мосту очистили от мин,

двинул через мост дивизию.

И снова Буняченко под предлогом, будто он пострадал в автомобильной аварии, отклонил

приглашение встретиться с Шёрнером.

Толыах2(? апреля, когда запасы продовольствия закончились, Буняченко согласился участвовать в

боевых действиях против советских войск в районе Брно. Но, получив необходимые припасы,

Буняченко позабыл о своем согласии, и 27 апреля дивизия двинулась по направлению к Праге.

Немецкий офицер связи майор Швеннингер пришел в ужас {56} и заявил Буняченко, что, если

дивизия не подчинится приказу, Шёрнер передавит власовцев танками.

Но и эта угроза не помогла.

Дивизия продолжала двигаться вперед, сохраняя боевое построение на случай атаки. Письмо

генерала Ашенбреннера также не произвело впечатления на Буняченко.

Если фельдмаршал Шёрнер был недоволен Буняченко, то доктора Крэгера чрезвычайно раздражало

поведение Власова. Крэгер не понимал, что стремление поскорее жениться на ком–либо в минуты

наибольшей опасности — не прихоть Власова, а привычка, почти обычай. Так Власов поступал на

протяжении всей войны, еще со времен киевского окружения… [257]

Крэгер не знал этого и не сочувствовал матримониальным затеям генерала. Он считал, что женитьба

сейчас не нужна ни Власову, ни Хейди Биленберг, ни СС.

«Свадебный план исходил только и единственно от г–жи Биленберг {57} и поддерживался ее

матерью, которую всегда брали с собою в качестве дуэньи, — раздраженно повествовал он,

вспоминая те роковые, судьбоносные дни. — Эта пара была совершенно различна. У г–жи Биленберг

вообще не было никакого понимания ни значения, ни сущности генерала Власова. Такой брак не мог

протекать в согласии с обычными немецкими представлениями о совместной жизни. Она

добивалась этого брака еще в берлинские времена, используя вечный женский прием отказа. Власов

заговорил об этом со мной еще в Берлине. Я был против, не потому что не сочувствовал г–же

Биленберг, а потому что политические последствия для Власова были уж очень очевидны. Его

большой и растущий авторитет среди солдат, офицеров и рабочих нужно было оборонять от любого

опасного упрека».

Если мы вспомним, что, по утверждению отца Александра Киселева, в последние дни генерал