Николай Ленин. Сто лет после революции

У меня имеются сведения о идущей в настоящее время сильной нелегальной иммиграции (русских и американцев) через разные пограничные пункты, особенно через порты Чёрного моря. По сообщению отдела промышленной иммиграции ВСНХ, въезжает до 200−300 человек ежемесячно. (Въезжают при этом спекулянты, контрреволюционеры и т. п. публика.) Прошу Вас принять самые решительные меры к приостановлению такой иммиграции.

(Письмо в ГПУ, 6 ноября)

2301

Не придраться ли нам к Муссолини и ВСЕМ (Воровскому и всему составу делегации) УЕХАТЬ ИЗ ИТАЛИИ, начав ТРАВЛЮ её за фашистов? Сделаем международную демонстрацию. Повод к придирке удобный: вы наших били, вы дикари, черносотенцы ХУЖЕ РОССИИ 1905 года и т. д. и т. д. По-моему, следует. Поможем итальянскому НАРОДУ всерьёз.

(Письмо Чичерину, ноябрь)

2302

Несомненно, что мы сделали и ещё сделаем огромное количество глупостей. Никто не может судить об этом лучше и видеть это нагляднее, чем я. (Смех в зале.) Почему же мы делаем глупости? Это понятно: во-первых, мы – отсталая страна, во-вторых, образование в нашей стране минимальное, в-третьих, мы не получаем помощи извне. Ни одно цивилизованное государство нам не помогает. Напротив, они все работают против нас. В-четвёртых, по вине нашего государственного аппарата. Мы переняли старый государственный аппарат, и это было нашим несчастьем. Государственный аппарат очень часто работает против нас. Дело было так, что в 1917 году, после того как мы захватили власть, государственный аппарат нас саботировал. Мы тогда очень испугались и попросили: «Пожалуйста, вернитесь к нам назад». И вот они все вернулись, и это было нашим несчастьем. У нас имеются теперь огромные массы служащих, но у нас нет достаточно образованных сил, чтобы действительно распоряжаться ими. На деле очень часто случается, что здесь, наверху, где мы имеем государственную власть, аппарат кое-как функционирует, в то время как внизу они самовольно распоряжаются и так распоряжаются, что очень часто работают против наших мероприятий. Наверху мы имеем, я не знаю сколько, но я думаю, во всяком случае, только несколько тысяч, максимум несколько десятков тысяч своих. Но внизу – сотни тысяч старых чиновников, полученных от царя и от буржуазного общества, работающих отчасти сознательно, отчасти бессознательно против нас. Здесь в короткий срок ничего не поделаешь, это – несомненно. Здесь мы должны работать в течение многих лет, чтобы усовершенствовать аппарат, изменить его и привлечь новые силы. Мы это делаем довольно быстрым, может быть слишком быстрым, темпом. Основаны советские школы, рабочие факультеты, несколько сотен тысяч молодых людей учатся, учатся, может быть, слишком быстро, но, во всяком случае, работа началась, и я думаю, что эта работа принесет свои плоды. Если мы будем работать не слишком торопливо, то через несколько лет у нас будет масса молодых людей, способных в корне изменить наш аппарат.

Я сказал, что мы совершили огромное количество глупостей, но я должен сказать также кое-что в этом отношении и о наших противниках. Если наши противники нам ставят на вид и говорят, что, дескать, Ленин сам признает, что большевики совершили огромное количество глупостей, я хочу ответить на это: да, но, знаете ли, наши глупости всё-таки совсем другого рода, чем ваши. Мы только начали учиться, но учимся с такой систематичностью, что мы уверены, что добьёмся хороших результатов. Но если наши противники, т. е. капиталисты и герои II Интернационала, подчеркивают совершённые нами глупости, то я позволю себе привести здесь для сравнения слова одного знаменитого русского писателя[154], которые я несколько изменю, тогда они получатся в таком виде: если большевики делают глупости, то большевик говорит: «Дважды два – пять»; а если его противники, т. е. капиталисты и герои II Интернационала, делают глупости, то у них выходит: «Дважды два – стеариновая свечка».

(«Пять лет российской революции и перспективы мировой революции» (доклад на IV конгрессе Коминтерна), 13 ноября)

2303

Важнейшей задачей для нас является сейчас: учиться и учиться. Но учиться должны также и иностранные товарищи, не в том смысле, как мы должны учиться – читать, писать и понимать прочитанное, в чем мы ещё нуждаемся. Спорят о том, относится ли это к пролетарской или буржуазной культуре? Я оставляю этот вопрос открытым. Во всяком случае, несомненно: нам необходимо прежде всего учиться читать, писать и понимать прочитанное. Иностранцам этого не нужно. Им нужно уже нечто более высокое.

(То же)

2304