Николай Негорев или благополучный россиянин.

Я взял ее под мышки и высоко поднял от земли: Софья Васильевна была легка, как ребенок. Она покраснела и боязливо съежилась. К ней очень шел страх; она в это время как будто хотела свиться в клубок своим гибким телом, слегка наклоняясь вперед. Я сел на диван и начал смотреть, как она своими ловкими руками проворно перекладывала книги со стола, чтобы опорожнить место для чайного прибора.

-- Откуда вы приобрели такие пугливые ухватки? -- спросил я, любуясь ее маленькой уютной фигуркой.

-- Я совсем не пуглива; не знаю, отчего это кажется. Так создана,-- с улыбкой ответила она.

-- Может быть, детство...

-- О нет!-- с живостью прервала Софья Васильевна.-- Я вовсе не была загнанным ребенком; я пользовалась даже властью над отцом, когда он не бывал пьян. Вот пьяных я... признаться, и теперь очень боюсь...

Во время чая я серьезно заговорил о том, что она должна отказаться от недозволенных начальством затей, так как семейное счастье немыслимо, если одному из супругов будет угрожать опасность...

Софья Васильевна смутилась.

-- Знаете,-- краснея, сказала она мне,-- я бы скорее решилась навсегда расстаться с вами, но не пожертвовала бы своими убеждениями, если б сама уж давно не отказалась от того, что вы называете затеями.

Слова эти она произнесла очень серьезно, даже с оттенком некоторой обидчивости, давая мне понять, что имеет свои убеждения и намерена поступать сообразно им, независимо от моих желаний. Мне это немного не понравилось, но я не сказал ничего.

-- Все это случилось очень странно,-- говорила Софья Васильевна, разливая чай,-- Лиза и Андрей Николаич очень удивятся. Как мы будем жить? -- рассмеявшись, воскликнула она,-- я никак не могу себя представить в другой комнате и при другой обстановке. Мне даже как-то смешно вообразить два знакомых семейства: ведь, я думаю, Лиза выйдет замуж за Малинина.

-- Она его будет держать под башмаком,-- сказал я.

-- Да, да, да!

Веселое расположение духа сделало Софью Васильевну очень болтливой. С лица ее не сходил яркий чахоточный румянец, и она, не останавливаясь, рисовала сцену за сценой, комические отношения двух предполагавшихся семейств. Дело доходило до того, что Малинин, в старости, с крестом на шее, обвожжанный своим собственным чадом, прытко бегал в роли лошадки по комнатам, соблюдая при этом осторожность, чтобы не услышала старуха жена и не распекла за дурное поведение. Почему-то Софья Васильевна, изображавшая Лизу, окруженную множеством детей, не могла вообразить себя матерью, и я бесцеремонно заметил ей это. Она пришла почти в такое же смущение, в каком я застал ее, войдя утром в комнату. Она съежилась, закашляла и ответила мне пугливым жестом, чтобы я не трогал ее подобными вопросами.

-- Лучше пойдемте скорей к Лизе,-- сказала она, приветливо улыбаясь мне,

Я подал ей шляпку (она носила старомодные черные бархатные шляпки), и она, завязывая ленты, смеясь сказала мне:

-- Однако ж наше объяснение вышло очень прозаично.

-- А вы хотели чувствительного объяснения с коленопреклонением?-- улыбаясь, спросил я.

-- Чем меньше поэзии, тем ближе к делу,-- засмеялась Софья Васильевна.-- А все-таки я желала бы посмотреть вас коленопреклоненным, пожалуй, даже с пистолетом в руках, отъезжающим на погибельный Кавказ...

Всю дорогу Софья Васильевна смеялась и болтала без умолка всякие пустяки и чтобы живее говорить, взяла от меня свою руку, сказав, что не привыкла ходить под руку, но постарается приучиться, сделавшись моей женой,

Мы вошли в садовую калитку и, проходя через сад, неожиданно встретили Анниньку под руку с Андреем. Она горела, как вакханка, и я со страхом отворотился, чтобы не встретить ее взгляда. Андрей сказал, что они гуляют перед завтраком, и шепнул мне, что получил неожиданно наследство по восходящей линии, за которое, впрочем, благодарит меня.

"Будет скандал,-- подумал я,-- но все равно, нужно выйти из ложного положения. Лучше сразу".

-- Я женюсь,-- сказал я,-- вот моя невеста.

-- Прошу любить и жаловать,-- съежившись поклонилась Софья Васильевна, выжидательно глядя на Андрея, точно она просила его о чем и боялась, что он откажет.

-- Ваш жених, не примите за комплимент,-- величайшая свинья,-- сказал Андрей.-- Он разговаривал со мной вчера и не сказал об этом ни слова.

-- Пойдемте,-- потащила его Аннинька.

-- Постойте, мой ангел,-- такой неожиданный случай!

-- Мы пойдем к Лизе,-- кланяясь, сказала Софья Васильевна.-- Она дома?

-- Дома, дома. Ступайте, а мы погуляем и сейчас придем! -- крикнул вслед нам Андрей.

Он так относился к Анниньке, что мне стало даже жаль ее, и я невольно оглянулся назад. Они быстро шли; Андрей что-то громко болтал и ерошил рукой ее прическу.

Лиза очень обрадовалась, когда я сообщил ей, что Софья Васильевна будет моей женой; она долго тормошила свою маленькую приятельницу в объятиях и, несмотря на препятствие, оказываемое шляпкой, успела нацеловать ее до одышки.

-- Как же вы объяснились? -- спросила она, когда Софья Васильевна, освободившись от ее ласк, начала развязывать и снимать шляпку.