Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат

В беседе с Александром II Игнатьев затронул вопрос о проливах, считая, что они должны быть закрыты для иностранных флотов и открыты для выхода в Средиземное море русского военного флота. В свой проект мирного договора он включил статью о проливах, которая запрещала в военное время ввод в Черное море судов нечерноморских государств[552]. «Черное море будет объявлено открытым в мирное время и закрыто при возникновении войны между европейскими государствами для всех судов государств, не имеющих владений на берегах Черного моря», – разъяснял впоследствии свою позицию посол[553]. Эта точка зрения разделялась и Милютиным. Однако в окончательный текст проекта договора статья о проливах в формулировке Игнатьева не вошла. Опасаясь протеста европейских стран, Александр II и Горчаков решили передать вопрос о проливах на рассмотрение европейского конгресса, который оставил существовавший режим.

В начале декабря Александр II покинул Болгарию. Вскоре Игнатьев был вызван из Киева в Петербург, и 5 января 1878 г. текст договора обсуждался на совещании у императора и был одобрен. Даже Горчаков нашел все требования умеренными.

Тем временем русские войска продолжали стремительно продвигаться к Константинополю. Турецкие уполномоченные прибыли в Главную квартиру армии, находившуюся в Адрианополе, с предложением о перемирии. Игнатьев считал, что перемирие заключать рано, что надо занять как можно больше турецкой территории, чтобы потом диктовать выгодные условия. Он предлагал занять Галлиполи и Булаирские укрепленные линии, а затем и Константинополь, а потом говорить о перемирии. Но Горчаков ссылался на данное в начале войны обещание Англии не занимать Галлиполи. Александр II поддержал своего министра, а Игнатьеву предписал ехать в Бухарест и урегулировать там вопрос с румынами о присоединении к России Южной Бессарабии, а затем в Адрианополь для проведения мирных переговоров с турками.

Во время свидания с румынскими министрами в Бухаресте Игнатьеву пришлось выдержать жаркие баталии. Румыны протестовали против возвращения Южной Бессарабии, хотя взамен им предложили Добруджу с широкой приморской полосой. Однако Игнатьеву удалось преодолеть их возражения, намекнув, что можно найти более покладистых министров.

В Адрианополь он прибыл только 27 января, когда 19 января было уже заключено перемирие. Опоздание Игнатьева было связано в том числе с тем, что пришлось пешком в тяжелейших условиях перейти балканские перевалы, так как проехать через снежные заносы в коляске было невозможно.

В основу перемирия легли условия, разработанные Нелидовым еще в начале ноября 1877 г. и сообщенные царем германскому и австрийскому императорам. Безвыходное положение турок вынудило их согласиться на условия, по которым Сербии, Черногории и Румынии предоставлялась независимость, создавалась единая автономная Болгария, Южная Бессарабия возвращалась России, в христианских провинциях Османской империи проводились широкие реформы. Турки, однако, не считали условия перемирия окончательными, надеясь с помощью западных держав добиться их пересмотра.

Узнав об условиях перемирия, Вильгельм I и Франц Иосиф выразили свое недовольство. Особенно неистовствовал Андраши. Он ссылался на Рейхштадтское соглашение и Будапештскую конвенцию, по которым исключалось создание на Балканах большого славянского государства (таковым он считал Болгарию), а Босния и Герцеговина отдавались под австрийскую оккупацию. Андраши потребовал созыва конференции держав для обсуждения вопросов, имевших общее европейское значение. Его поддержала и Англия, недовольная присоединением к России Южной Бессарабии, созданием единой Болгарии и большим сроком ее оккупации русскими войсками. Петербург вынужден был согласиться на созыв европейского конгресса, а мирный договор с Турцией считать прелиминарным.

Переговоры о заключении мирного договора начались в Адрианополе 31 января 1878 г. С русской стороны в них участвовали Игнатьев и Нелидов, с турецкой – Савфет-паша и советник Саадулах-бей. Горчаков торопил Игнатьева с заключением договора, опасаясь, что турки, оправившись от шока, вызванного быстрым продвижением русской армии к Константинополю, войдут в контакт с западными державами. Направляя Игнатьеву инструкцию по ведению переговоров, канцлер подчеркивал, что ввиду опасности сближения Англии и Австро-Венгрии и их откровенно враждебной позиции «трудно полностью придерживаться программы, которую вы наметили для предварительного мира»[554]. Поэтому он рекомендовал не настаивать на требованиях, затрагивавших европейские интересы, но в отношении Болгарии занять твердую позицию: она должна быть автономной.