Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат

Заключая договор, Игнатьев уже знал о протестах Вены и Лондона и о предстоящем европейском конгрессе, где договор должен был быть пересмотрен. Он понимал, правда не до конца, наличие разрыва между своими былыми надеждами и реальностью. Позднее он писал, что ему «было очень тяжело подписать договор, именуемый прелиминарным, в сознании, что оный не соответствует тому идеалу, на осуществление которого он положил столько трудов в течение 14 лет своей жизни»[561]. Он рассчитывал, что Порта, подписав договор, не сможет отказаться от своих обязательств на европейском форуме. В донесении Горчакову от 21 февраля (5 марта) 1878 г. Игнатьев и Нелидов писали, что «если Порта хочет оставаться верной своим обязательствам, ясно, что она “официально связана” по отношению к нам. Если она будет искать другую опору, чтобы освободиться от заключенных ранее обязательств, желания и требования греков, сербов, румын и т. д. всегда предоставят нам способ дать почувствовать оттоманскому правительству, что в его интересах быть с нами, вместо того, чтобы искать поддержки в другом месте»[562]. По сути дела, Игнатьев выдвигал свою старую идею об угрозе Порте со стороны объединенных балканских народов. Но, как уже говорилось, окончательное решение принимала Европа. Балканские же государства, получившие независимость (против чего Европа не возражала), вряд ли объединились бы теперь против Турции. Главные возражения выдвигала Европа, и Порта, даже если бы она хотела, не могла настаивать на утверждении статей Сан-Стефанского договора, против которых Европа выступала. На Берлинском конгрессе, отдавшем в руки Австро-Венгрии Боснию и Герцеговину, представители Турции пытались протестовать против этого, но никто их не слушал. Если Игнатьев не рассчитывал на такое кардинальное изменение сан-стефанских решений в Берлине, то турки на это сильно уповали. Может быть, поэтому они и согласились с невыгодными для них условиями, надеясь, что многие из них будут перечеркнуты на предстоящем европейском конгрессе.

Сан-Стефанский договор существенно изменил карту Балкан. Сербия, Черногория и Румыния получили независимость и значительно расширили свои границы. Болгария, включая Македонию, становилась вассальным княжеством, связанным с Турцией лишь уплатой дани. Турецкие войска выводились с ее территории, и на два года вводилось русское гражданское управление. Князь избирался населением, его власть ограничивалась Народным собранием. В христианских провинциях Османской империи проводились реформы, предусмотренные Константинопольской конференцией (в Боснии и Герцеговине), или вводился Органический регламент (в Эпире, Фессалии и на Крите). России возвращалась Южная Бессарабия, а на Кавказе она получала города Батум, Карс, Ардаган и Баязет.

Договор, по сути дела, разделил европейские и азиатские владения Османской империи, что ослабляло политическую и экономическую власть Порты. Получившим независимость народам он открывал возможность для национального, экономического и культурного прогресса. Однако включение в Болгарию областей со значительным неболгарским населением (сербы, греки, турки) могло привести впоследствии к возникновению напряженности в ее отношениях с Сербией, Грецией и Турцией.

Заключение договора было с восторгом встречено в Болгарии и России. 3 марта болгары до сих пор отмечают как свой национальный праздник освобождения. 10 апреля главнокомандующему русской армией великому князю Николаю Николаевичу болгарская делегация передала адрес на имя Александра II, подписанный более чем 230 тыс. чел. В нем выражалась благодарность болгарского народа России за освобождение Болгарии от пятивекового османского ига. «Совершилось, и отныне тебе, государь, с твоим великим народом болгары обязаны новою жизнею, правом именоваться людьми, открыто и громко славить имя Христово; обязаны упованием стать со временем в ряд с народами цивилизованного мира, развив вполне им Богом дарованные нравственные силы; обязаны надеждой всецело воспользоваться дарами своей природы-матери и ее щедротами – ущедрить человечество. Словом, тебе, государь, болгары обязаны счастьем не только своим, но и своих отдаленнейших потомков», – говорилось в адресе[563].

Много благодарственных адресов и писем поступало от болгарского населения на имя Игнатьева. Но среди них были и просьбы включить в состав Болгарии области, остающиеся под властью Порты (Фракия, Македония, Адрианопольский вилайет), так как до их населения уже дошли вести о предстоящем пересмотре договора и сокращении территории Болгарского княжества[564]. В Государственном архиве Российской Федерации в личном фонде Игнатьева хранится толстое дело № 73, где собрано множество таких прошений, выражавших отчаяние жителей областей, не попадавших в состав Болгарии. Но Игнатьев ничего не мог сделать для них – их судьбу решала Европа.