Никому не говори!

Я подрываюсь с кровати, в диком страхе оглядываясь вокруг. Никого! Я одна! Господи! Смотрю в окно и с раздражением вижу, что ещё светло. Сколько проспала? От силы часа два. Плетусь в ванную комнату, смыть с себя холодный пот и страх. Стены клуба ещё тонут в тишине, но оно и к лучшему. В голове настоящая каша, и не сразу замечаю препятствие под ногами. Спотыкаюсь и опускаю глаза вниз, вижу бледную руку. Она снова хватает меня за щиколотку, но в следующее мгновение огромные карие глаза оказываются напротив моих…

– Беги от него, дочка. Беги!

Последнее слово превращается в истошные вопль из расширенной пасти с зубами в два ряда, и я, наконец, распахиваю глаза, смотрю в потолок. Страх всё ещё морозит грудную клетку. Тело отказывается слушаться. Лёгкие замирают, но спустя мгновение я делаю глубокий вдох и сажусь, сжимая в кулаках разорванные простыни. Дыхание рывками вырывается из груди. С огромным трудом удаётся перехватить контроль над эмоциями и понять, где я нахожусь.

Перевела взгляд на широкую спину Захарова и его упругую задницу рядом со мной. Он так и не поехал на тот адрес. Сил не хватило. Думаю, слишком многое случилось за один вечер и его эмоциональное состояние дало сбой. После довольно жесткого секса и не один раз, он просто лёг на спину, какое-то время смотрел в потолок, а потом уснул. Оно и понятно. Не каждый день спасаешь президента от бомб и вместе с этим теряешь друга, который оказывается сыном того самого президента. Санта Барбара какая-то!

Я выпустила из пальцев простынь и размяла онемевшие суставы. «Беги». Я бы с радостью, но не некуда. И как же Слава? Я не оставлю её ему. Маме «повезло». У неё получилось покончить с собой и избавиться от отца, а мы вот слишком дорожим друг другом. Не помню когда я начала искать методы борьбы с папой, уже кажется, что так было всегда. С огромным трудом нам удалось вырваться из его цепких лап, но надолго ли? Рано или поздно его уроды снова что-нибудь создадут и кому-нибудь из нас придётся стать подопытной крысой для него.

Я легла обратно на подушку и протёрла лицо ладонями. Ни о каком сне уже и речи быть не может, но я снова смотрю на Антона и хмурюсь. На спине у него тоже есть шрамы. И на плечах, и шее. А раньше не замечала. Да и когда бы? В перерывах между руганью и сексом? Я протянула руку к его лицу и провела пальцем по складке между бровей. Даже во сне хмурится. Но не проснулся. Глаза под веками неподвижны, и лопатки опускаются и поднимаются равномерно.

Немного осмелев, переворачиваюсь на бок и запускаю пальцы в мягкие, но непослушные волосы. Во сне он ещё симпатичнее. Захаров и в бодром состоянии хорош собой, но сейчас его хищная красота смягчилась, будто став уязвимее… Уязвимее. Я чуть не сломала его сегодня. Да, я желала проучить его и дать понять, что не всё ему подвластно, но… но засранец быстро учится! То, как он «выпытал» у Катюшки нужное ему, при этом неосознанно заставив меня ревновать, впечатлило. А его заявление, что он согласен на всё ради одного вопроса?! Переступил через себя, лишь бы получить желаемое. Однако слова «будь хорошей девочкой» знатно подпортили мне настроение.

Мой бедный злобный мент. Интересно принял ли он мой совет как полагается, или снова сделал выводы только для себя? Никто не должен знать о его слабостях. Мне бы хотелось сказать ему прямо, что люблю, что дорожу, ценю, но нельзя. Никто не должен знать, никому нельзя об этом говорить, или плата будет слишком высока. За годы жизни рядом с отцом я научилась многому. И одно из правил, которому поучал отец регулярно, было контролировать свои эмоции и чувства перед врагами. Для них ты должен быть ледяной глыбой. Статуей, у которой нет ни сердца, ни души, и сейчас этот урок оказался как нельзя кстати. Кто-то хочет мою голову, и они не погнушаться использовать Захарова в своих целях.

Я перевела взгляд с лица Антона на его бицепсы. Под смуглой кожей были видны все рельефы на широких руках. На правом предплечье у него было тату, сделанное, наверное, в честь службы. Это был герб Республики. Вокруг него колосья пшена, а внизу надпись из двух дат, которые, скорее всего, были годами, проведёнными на войне. Я не представляла, что ему пришлось там пережить, но как же я была рада, что он выжил. Каким бы его не сделали там, как бы сильно он не изменился, он смог, справился.

– Спасибо, что вернулся ко мне живым, – задумчиво прошептала я, ведя пальцем по узору герба. – Спасибо, что вернулся…

Зевнув и потерев лицо ладонями, я встала и направилась в ванную. Горячие струи воды не вернули меня к жизни, но выкинули из головы кошмар. В последнее время он начал сниться мне чаще. Он ничего не предвещал, как это обычно бывает у женщин, скорее всего, просто переживания и страхи вызывали одну и ту же галлюцинацию, но от этого не становилось лучше. Слишком реален тот холод и зомбический образ матери…