Никто

Она вздохнула. Следует дать сердцу время успокоиться, напомнила себе Кейтлин. В конце концов, она сейчас в родном доме. Так отрадно вернуться к маме, папе и детям. Избавиться от любой вероятности увидеть Ричарда Килвертона — большое облегчение. Она может проснуться и нацепить все, что под руку попадется, — для Кейтлин уже не имеет значения, что она носит и как выглядит. Или может проводить утро, не чувствуя побуждения задержаться в комнатах, где лучше слышен дверной молоток. Теперь можно спокойно занять вечер шитьем — вместо того, чтобы ее щипали, толкали и поливали духами. Или чтением у камина — a не стоять в чьей-то гостиной, краем глаза поглядывая на дверь и гадая, Кто войдет в нee следующим. О, лихорадка надежды, страха, волнения и страдания! И бессонные ночи! Отныне все позади.

Ну, возможно, не бессонные ночи. Но и это пройдет, твердо пообещала она себе. Когда-нибудь к ней вернется аппетит и душевное равновесие, жизнь не будет казаться унылой и бессмысленной.

Было еще достаточно светло, чтобы прогуляться до наступления вечера. Настроение Кейтлин слегка поднялось. В эти дни ходьба была единственным, что приносило ей утешение. Бродя по знакомой сельской местности, где исхожена каждая тропинка, она могла отдаться неловким, хаотичным мыслям; найти какое-то облегчение в сочетании физических упражнений и уединения. Наедине с собой не нужно скрывать свои эмоции, не нужно разговаривать, не нужно ничего делать. Лишь думать и мечтать, если она пожелает, или — чаще всего — не думать вообще. Ей хотелось довести себя до изнеможения, но это, конечно, абсурдная идея. И все же она не могла избавиться от мысли, что было бы здóрово по-настоящему устать. Слишком устать, чтобы думать; слишком устать, чтобы горевать. Достаточно устать, чтобы проспать всю ночь.

Она толкнула садовую калитку и направилась к любимой дорожке. Обеспокоенный голос позвал ее:

— Кейтлин, дорогая! Собираешься прогуляться? Не забудь взять шаль, любовь моя, наступает вечер.

Кейтлин вежливо повернулась к матери, обрамленной дверным проемом. С того места в саду, где стояла Кейтлин, казалось, что мамина фигура поднимается из волн роз — пухлая маленькая Венера с нелепо озабоченным выражением лица.

— Мама, ты же знаешь, я никогда не простужаюсь. И я скоро вернусь, обещаю — задолго до того, как воздух станет влажным.

Амабель заколебалась. Кейтлин была в шерстяном платье с длинными рукавами. Это платье втайне огорчило ее мать за обедом. Боже, ребенок так мало заботится о чем-либо — она спустилась к обеду в своем утреннем платье! Но если она собралась прогуляться, ее руки укрыты надежно, как шалью. Напряженное лицо и тревожные глаза Кейтлин заставили сжаться сердце матери. О, пусть бедное дитя делает, что хочет. В эти дни еe мало что радует, пришло в голову Амабель. Она слабо улыбнулась:

— Хорошо, Кейтлин, не буду дразнить тебя. Но будь осторожна, моя дорогая, и не опаздывай.

— Нет, мама.

Амабель медленно вернулась в гостиную. Ее муж лениво листал страницы лондонского журнала, но протянул ей руку, когда она вошла.

— Ну, моя любовь! Так уютно, когда мы вдвоем в одиночестве. Где дети?

— Агнес и Ники наверху, а Кейтлин ушла на очередную прогулку.

Мистер Кэмпбелл приподнял бровь.

— Кейти очень полюбила заниматься спортом с тех пор, как вернулась домой.

— Да, — рассеянно согласилась Амабель.

Он притянул ее к себе на скамейку.

— Что тебя беспокоит, моя дорогая? Это наша Кейтлин?

Амабель сжала утешающую руку мужа и энергично кивнула.

— О, Джон, я так волнуюсь! Как ты думаешь, что могло случиться? Я, конечно, рада, что она дома, но никогда в жизни не была удивлена больше. Кейтлин вернулась из Лондона так внезапно, не предупредив. Импульсивное поведение ей не свойственно! Должно быть, произошло что-то ужасное, чтобы так спешно отправиться домой. И не говори мне, что ее привела назад сломанная рука Ники, я ни за что не поверю! Она так несчастна. Что, черт возьми, может ее беспокоить? Я вижу, как она пытается поддержать настроение и изо всех сил старается вести себя, будто все в порядке. O, Джон, это жалкое зрелище! И то, как она кладет себе еду. И выражение ее милого лица, когда она смотрит в окно и думает, что никто не видит — кошка бы заплакала! Она не сказала мне ни слова. Я не хочу ее спрашивать, не хочу требовать ее доверия. Но как ты думаешь, возможно, мне следует поговорить с ней?

Джон задумчиво нахмурился, играя пальцами жены.

— Не знаю, — медленно сказал он. — Как и тебя, меня поразили перемены в нашей маленькой Кейти. Но она провела много недель в доме тети, где лишь забавлялась и развлекалась. Надеюсь, Кейтлин не тоскует по тому, что мы никогда не сможем ей дать.

Амабель с возмущенным вздохом резко выпрямилась.

— Наша Кейтлин? Жаждет богатства? Чепуха! — объявила она. — Как ты можешь допустить такое, хотя бы на мгновение?

— Ну, конечно, я не имею в виду корыстолюбие…

— Надеюсь, что нет!

— Но знаешь, любовь моя, жизнь здесь может показаться ей очень скучной по сравнению с Лондоном в разгар Сезона.

Амабель фыркнула:

— Фу! Кейтлин не скучно, Джон. Она несчастна.