Никто не будет по ней скучать

Я проснулась в полдень, когда телефон Адриенн свалился на пол. Я резко села, чувствуя, как болит голова, колотится сердце, а внутренности сжимаются от внезапного инстинктивного ужаса. Кот, спавший в изгибе между моими бедрами и животом, спрыгнул с кровати и унесся из комнаты с возмущенным мяуканьем. Второй день подряд я просыпалась в этой комнате, ее комнате, но лишь чувствовала себя более тревожно и не на своем месте, чем прошлым утром. В первый день Дуэйн спал со мной рядом и мы еще были нами, а я была собой. Но не теперь. Уже нет. Вся комната казалась минным полем: один только комод был уставлен фотографиями мест, где я не была, украшениями, которых я не носила, сувенирами из жизни, которой я не жила. Я уставилась на него, ощущая мурашки по коже. На маленьком подносе стояло пять парфюмов в тяжелых стеклянных флаконах, и меня охватила абсурдная, но всепоглощающая паника, что я не знаю, как они пахнут. Казалось невозможным, что прошло всего два дня с момента, когда я направила на Адриенн Ричардс ружье, пока она тыкала в меня пальцем. Со времени крови, огня, долгой и молчаливой поездки на юг, когда Коппер Фолз остался позади.

Я опустила ноги на пол и глубоко задышала, пытаясь успокоиться, но каждый вдох только наполнял мой нос запахами, не принадлежащими мне. Постели, вещей на мне, даже моих волос; я пахла салоном, где красилась, чтобы быть больше похожей на Адриенн, где стилист хмурился и спрашивал, уверена ли я, действительно ли, ведь у меня такой красивый натуральный цвет. Я натянула футболку на нос и еще раз глубоко вдохнула, а затем с облегчением выдохнула. От меня воняло, но это был совершенно знакомый запах, дрожжевой и немного кислый, будто что-то внутри меня подпортилось и начинало просачиваться сквозь поры. Хотя бы мои подмышки все еще знали, чьи они.

Телефон провалился в узкую щель между кроватью и стеной, а когда я заползла под кровать, чтобы достать его, я поняла причину: он то и дело светился от оповещений и непрерывная вибрация подталкивала его все ближе к краю тумбочки, пока он не упал. Совершил самоубийство, подумала я внезапно – отчего мне стало смешно, но потом телефон снова засветился новым посланием.

Оно большими буквами гласило: «УБЕЙСЯ».

– Какого хрена? – сказала я вслух, но, конечно, ответить было некому. Я была одна в доме Адриенн, и только я получала сообщения, которые ей хотел послать мир. Я снова оглядела комнату, ища вещи, не принадлежавшие мне, но теперь мои. Рука, сжимавшая все еще вибрирующий телефон, бессильно повисла. Я вышла в коридор и направилась в переднюю часть дома.

Снаружи что-то происходило. Я услышала это, приблизившись к кухне, – ропот голосов, поднимающийся с улицы. Я подошла к окну и выглянула; внизу собралась стая репортеров, сражающихся за место поближе к двери. Один из них смотрел вверх, когда я выглянула. Он закричал, указывая пальцем, и ко мне повернулась дюжина голов. Уставилась на меня. Я ринулась назад, но было поздно. Они меня заметили. Вот оно что: пока я спала, кто-то, должно быть, слил прессе историю о Дуэйне. Не обращая внимания на сообщения, я открыла браузер. Найти историю оказалось несложно, потому что за ночь она разнеслась. «ПОЛИЦИЯ СПЕШИТ В ДОМ ИТАНА РИЧАРДСА ПОСЛЕ СООБЩЕНИЯ О СТРЕЛЬБЕ». Кто-то, может, сосед, сфотографировал меня, ссутулившуюся в пледе на обочине посреди ночи, пока вокруг сновали полицейские. Фотография была плохого качества, сделана с большого расстояния; не видно ничего, кроме моих волос, падающих медной завесой по обе стороны лица. Подпись назвала меня: «жена Итана, Адриенн», что было облегчением, хоть я и знала, что Адриенн это взбесило бы: спустя все это время самой интересной вещью, связанной с ней, была дурная репутация мужа.

– А теперь он мертв, – пробормотала я. В отношении этого новости были неопределенными: тот, кто сделал снимок, знал о трупе, но не кому он принадлежит, и в описании произошедшего журналист пользовался словами типа «по сообщениям». Но комментаторы под историей не осторожничали. Они были абсолютно уверены, что Адриенн Ричардс убила своего мужа, и немалую их часть, похоже, раздражало, что она не застрелилась сама. Эта сука виновата не меньше его.

Я задумалась, станет ли лучше или хуже, когда все узнают правду. Не настоящую правду, конечно, но «правдивую историю» о грязной интрижке светской львицы с деревенщиной, которая закончилась чередой выстрелов. Наверное, хуже. Адриенн была права в одном: это та еще история. Но в ее версии она стала бы жертвой. Выжившей. Героиней.