Никто не хотел воевать

Как-то такая группа сепаратистов прорывалась на участке роты Богдана. Тогда случился какой-то непонятный дурной ночной бой. Все стреляли, не зная куда, и не понимали откуда стреляют по ним. Богдан приказал своим сидеть за стенами здания школы и не высовываться, не ровен час не чужие, так свои подстрелят. Когда стрельба, наконец, утихла, ротный послал несколько групп бойцов прошерстить улицы и проулки, по которым прорывались «колорады». К позициям взвода Богдана вышли трое таких бойцов, волоча за собой человека неопределенного возраста в комуфляже и с георгиевской ленточкой на груди.

– Во, колорада, поймали, до ротного волокем. Раненый сука, еле идет, – пояснил старший группы, держа пленного за шиворот.

– А навищо його тягать? Ми йому прямо тута зараз и суд и вирок винесемо,– злорадно предложил Куренчук. – Здорово москалик. А иде твои документи, клищь колорадьский? Глянути хочетси, откель ти до нас прибув.

– Да, нет у него документов и оружия нет, бросил, наверное. При нем вот только нашли,– старший группы поднял что-то типа пояса, в котором помещался набор одноразовых шприцов и ампул.

– Нияк нарик попався! – обрадовано воскликнул Куренчук. – Сичас ми його розговоримо. А ну розкажи нам, хто твий командир и все що знаешь про ваше колорадське вийсько!?

Куренчук неожиданно с удовольствием принялся допрашивать пленного. Вокруг собрался почти весь взвод и с интересом смотрели. Раненый молчал, лишь время от времени его лицо искажали гримасы боли. Куренчук вытащил из ножен, висящих на поясе, штык-нож от автомата.

– Ладно, мы, пожалуй, его дальше поволокем к ротному, – не очень уверенно произнес старший группы.

– Чого його тягать, потим ще личити доведеться. Навищо вин такий здався? Яка з нього користь? – неожиданно властно заговорил Куренчук.

Притащившие пленного явно растерялись, решив, что старший здесь Куренчук. Богдан уже хотел вмешаться, но его не вовремя охватил приступ кашля и он, чтобы подавить его, вынужден был отойти в другую комнату. Тем временем, Куренчук для начала срезал с груди пленного «колорадскую» ленточку и втоптал ее в пол. Потом острием штык-ножа ткнул его куда то в бок… На пленном не было бронежилета и штык по всему достал до тела и даже неглубоко проник в него, во всяком случае он вскрикнул от боли.

– Ну, москалик, говори хто твий командир? – с явным удовольствие возобновил допрос Куренчук.

– Позывной нашего командира Грач… а больше я ничего не знаю! – схватившись за темнеющий от крови бок, поспешил признаться пленный.

– Скильки вас у того Грача? – воодушевленный первым результатом, Куренчук вновь замахнулся штык-ножом.

– Сначала человек полста с лишком было, на прорыв когда пошли человек тридцать, чуть боле оставалось, – вновь спешно заговорил пленный, чтобы избавить себя от очередной боли.

– А хто у вас там самий вояка? Ну не все ж як ти, нарики, – уже посмеиваясь, спросил Куренчук, одновременно поигрывая штык-ножом, с которого не сводил глаз пленный.

– Есть человек пятнадцать старых вояк… из них самый крутой… Крест его позывной, он пулеметчик…

– Кулеметник, говоришь. И багато вин со свого кулемета наших поклав?

Богдан прокашлялся и, вернувшись, уже хотел прекратить этот «допрос», но ответ на последний вопрос он тоже захотел услышать.

– Не знаю точно, но больше всех. Он еще в Чечне воевал и там с пулемета стрелять наблатыкался.

– Що ще скажешь?

– Все, больше я ничего не знаю.

– Ну, тоди получай, – Куренчук вновь намеревался пустить в ход штык-нож.

– Все, хорош, Курень оставь его! А вы чего встали? Тащили пленного к ротному, так и тащите. Может его в штабе батальона допросить захотят, – резко прервал «допрос» Богдан.

Куренчук с явным неудовольствием, чертыхнувшись про себя, отошел. «Конвоиры» словно очнулись, подхватили пленного под мышки и, было, повели… Но тут раздался недоуменный возглас старшего группы:

– А шприцы с ампулами где!? Я их тут положил. Эй, командир, твои, что ли взяли, – обратился он уже к Богдану.

За то время, пока Куренчук «допрашивал» пленного, пояс со шприцами и ампулами куда-то пропал. Поиск по «горячим следам» тоже ничего не дал – наркотики исчезли бесследно. Потом немного отошедший от злости Куренчук подошел к Богдану:

– Цеж хтось з наших их спер. Схоже, и у нас нарики е?

– Ладно, сейчас не время выяснять, кто колется. А вот то, что ты садист я не знал, – в голосе Богдана сквозило презрение.

– Та, який я садюга. Просто москалив ненавиджу. Уси наши биди вид них. А ти хиба не так думаешь? – Куренчук в свою очередь с подозрением смотрел на Богдана.

– Москали всякие бывают. Кто на нашу землю воевать пришел, тех не щадить, если он с оружием. Но издеваться над пленным… Я уже говорил тебе, нельзя до уровня зверей опускаться.