Никто не хотел воевать

– Да называли, и я называл. А как же иначе в такой компании. Вы-то нас колорадами, ватниками, сепорами называли, и ничего. А вот что касается кайфа… Нет, Креста просто азарт боя захватывал. Тут у него действительно чуть крышу не сносило. Убивал действительно легко, как работу делал, но без ненависти какой-нибудь. Знаешь, как в западных фильмах иной раз показывают: убивают и тут же говорят – ничего личного. Кого он по-настоящему ненавидел так это кавказцев. Вот когда он их убивал, то действительно испытывал истинное удовольствие. У него с ними, еще когда он срочную служил, терки были. А в Донбасс он приехал, чтобы как он выразился, форму не потерять, потренироваться, боевые навыки вспомнить. Он не сомневался, что с Кавказом все одно когда-то война будет и постоянно готовился к ней. Странный конечно он был, Крест. Но ко мне очень хорошо относился, не знаю за что. И я его уважал…

Богдан устало откинулся и прикрыл глаза, явно не желаю более этот разговор продолжать. Вскоре он задремал, а Леонид все гадал, правильно ли он сделал, что раскрылся перед братом, и в конце концов дрема овладела и им…

В Воронеж приехали ранним утром. Богдан вел себя будто и не случилось того ночного разговора. Напротив, едва Лариса отошла, Богдан заговорил просительным тоном:

– Лень, как до дома доедешь, ты тете Гале и отцу не говори, что меня в Иловайске встретил и вообще, что вместе ехали тоже не говори, и Ларисе тоже скажи, чтобы она обо мне ничего такого не трекнула. Ну, а я своей маме ничего про тебя не скажу. Ты прав, для всех наших лучше будет, если никто ничего не узнает. А Ларису очень тщательно проинструктируй, что можно говорить, а что нельзя.

– Ты знаешь, я сам тебе о том же хотел напомнить, – с явным облегчение отвечал Леонид. А насчет Ларисы… не знаю. Это ж ей что-то типа роли придется играть, а ей и без того предстоит… Ну, да ладно что-нибудь придумаем.

– Спасибо Лень. Если я тебе чего-то этой ночью не так сказал, не обижайся. Я иной раз говорю, не подумав, особенно когда обида душит, в придачу к кашлю этому. А вообще-то я тебе завидую. Ты, и молодой еще, и профессия у тебя есть современная, престижная, и девушка. А я вот… ума не приложу, что я в Москве делать буду. Не за матери же счет жить, или опять окна вставлять. Боюсь, после того, что со мной там было не смогу вновь на побегушках, вторым сортом себя чувствовать, – с невеселой грустью в глазах и печалью в голосе поведал о своих «перспективах» Богдан.

– Да нечему завидовать. Профессия? В Москве она значит немного, таких как я пруд пруди, айтишник на айтишнике и айтишником погоняет. Работу по специальности с хорошей зарплатой мне найти почти нереально. А блата, знакомств там, ни у меня, ни у родителей моих нет, сам знаешь, – пожаловался на судьбу и Леонид.– Да и с Ларисой все не так просто. У меня ведь своего-то ничего нет, главное жилья нет. Не знаю, как мама ее примет. Я ведь сейчас не от того матери не звоню, что не хочу, а от того что боюсь сказать, что Лариса со мной едет.

– А звонить придется. Лучше ты ее заранее подготовь, чем как снег на голову. Обязательно позвони как можно скорее, а лучше сейчас же, – счел нужным дать совет с позиции «старшего брата» Богдан.

Сам же он теперь звонил матери со своего нового мобильника. На него же звонила и Оксана Тарасовна. Она да сих пор не сомневалась, что ее сын по-прежнему находится в Днепропетровске и ждет расчет в той фирме, в которой работал. Богдан, уже на ж-д вокзале в Воронеже в ожидании поезда на Москву, продолжил этот «телефонный спектакль»:

– Мам, привет. Как у тебя дела?… А как самочувствие?… Понял. Ты к врачу-то ходила?… Да черт с ними с деньгами… Да плюнь ты на этих хозяев… Ладно, как хочешь. Я вот, что тебе хотел сообщить. Деньги я, наконец, получил, правда меньше чем обещали… Да, я тоже тут с ними замучился. В общем так, я нахожусь на вокзале, слышишь шум поездов. Ближайшим поездом выезжаю в Москву. Скоро буду у тебя… Кто говоришь звонил, какая Татьяна?… Да что ты говоришь, я уж и думать о ней забыл… Почему не звоню? Да потому что она не снизошла, чтобы свой телефон мне дать… Ну, хорошо позвоню, раз такое дело. Надо ж, чуть не выставила, когда я к ним приходил, а сейчас позвонить просит, и даже номер своего мобильного оставила – чудеса… Давай мам, диктуй номер… Записал, спасибо. Ну, все, целую тебя, до встречи…