Никто не хотел воевать

– Да, богата Россия, чего здесь только нет, и нефти море, и газа, и леса, и металлов всяких и хлеб вон гонят, а народ живет плохо. Да это ладно бы, хотите в космос летать, да олигархам и чиновникам миллиарды и миллионы позволяете воровать – ваше дело. Почему не хотят, чтобы Украина из такой же нищеты вылезла? – Богдан вновь возобновил спор с братом.

Они сидели рядом в большом междугороднем автобусе. Лариса сидела у окна и с любопытством разглядывала вечерние заоконные пейзажи – она впервые оказалась за пределами своей области. Леонид в середине, Богдан у прохода.

– А тебе не все равно? – не пожелал втягиваться в очередную дискуссию Леонид.

– Представь, не все равно. Чую, не где-нибудь, а здесь предстоит мне в ближайшие годы жить. Ну, а ты-то что думаешь по этому поводу. Ты же, можно сказать, там за Россию воевал, хоть и со шваброй и веником в руках, – не мог не ерничать Богдан.

– Хорошо отвечу. Я вообще-то сам не задавался этим вопросом, но один человек, пытался мне объяснить, примерно то, о чем ты спрашиваешь. Он говорил, в России всегда такая власть, которая большинству русских богато, или хотя бы в достатке жить не позволит. Так всегда было и при царе, и при коммунистах и сейчас. Лишь те, кто у власти и кто сумел при приватизации жирные куски урвать, сейчас живут в удовольствии, большинство же с хлеба на квас.

– И что же это большинство все терпит, этот хлеб с квасом. У нас вот терпеть не стали, на майдан вышли, скинули ворюгу, – назидательно произнес Богдан.

– Потому и терпит, что если как у вас бучу поднимут, еще хуже будет, как в семнадцатом году, или девяносто втором. Что у нас, что у вас, кого не поставь во главе, они только для себя и своего окружения все делать будут, в свое удовольствие жить, а на народ плевать. Вот у вас, говоришь, скинули Януковича, что лучше стало? Все эти Яценюки-Порошенки, думаешь, они за простых украинцев радеть будут? Вон, у нашего главнюка спорт на первом месте, он болельщик страстный, это его главное удовольствие. На Олимпиады, чемпионаты мира деньги миллиардами швыряет, а верно говоришь, народ в основном бедно живет, дорог мало, жилье плохое, по коммуналкам да баракам многие ютятся, квартирный вопрос он как не решался, так и не решается до сих пор. Но если его скинуть для простых людей лучше не станет. Просто наверху начальники сменятся и, может быть, еще худшие придут, со своими удовольствиями, которые тоже народу поперек горла встанут. Вон, при Ельцине как банкиры-олигархи поднялись. Если бы не Путин вся Россия сейчас бы была собственность Березовского, Ходорковского и им подобным. Так что Путин не самый плохой президент, во всяком случае политик сильный, хоть и хозяйственник никакой. И у вас не надо было ничего трогать, пусть бы Янукович срок досидел, доворовал, что не успел доворовать и спокойно бы ушел. Плохо было бы, но лучше чем сейчас. Вон, уже сколько крови пролилось. И бабушка наша еще бы пожила и Ларисы мать и вообще… – Леонид резко оборвал монолог, отстранился от брата, засмотревшись на задремавшую и казавшуюся ему невероятно красивой во сне Ларису.

Богдан вновь удивился, как ему казалось, не по возрасту зрелым и продуманным рассуждениям брата. Он не знал, что отвечать, тем более брат, судя по всему, больше эту тему муссировать не хотел. Тем не менее, Леонид вдруг вновь повернулся и едва слышно заговорил чуть не в ухо Богдану:

– Знаешь, я много в последнее время про это думал и мне кажется, что все с семнадцатого года началось. Если бы тогда царя, какой он там не был никудышный, не свергли, сейчас жизнь была бы намного лучше, чем она есть, и в России, и на Украине.

Богдан немного помолчал, чуть покашлял в платок, и решил кое-что уточнить:

– Говоришь, что это чьи-то мысли, а чьи, кто ж тебя так просветил? Насколько помню, ты же политикой никогда особо не интересовался. Уж не тогда ли с тобой политработу проводили, когда ты у сепоров метлой махал?

– Кое до чего сам допетрил, а кое в чем просветили, – последние слова Леонид вновь произнес полушепотом.

– Да, ну. И где ж просветили-то, уж не в сортире ли, который ты убирал, – вновь начал издеваться Богдан.

Вообще то, Богдан не забыл, чем он обязан брату. Но сейчас ему стало до того обидно за Украину, да и за себя, ибо совершенно не знал, что его ожидает, как он будет жить дальше. Брат в этой клоаке, под названием вооруженный конфликт, хоть девушкой обзавелся, которая смотрит на него влюбленными глазами и едет за ним, словно собаченка верная бежит. Ох, не знает она, что ее ждет в Москве, он-то свою тетку знает. И все равно у них есть жизненная перспектива. А у него – ничего, никакого будущего.

– Слушай Богдан, ей Богу, задолбал ты меня этим сортиром. Не хотел я тебе говорить, но не могу больше, скажу правду. Не с метлой на ополченской базе я эти дни провел. Я, как и ты, в самом пекле побывал. И в Иловайске был и потом под Иловайском. Я не меньше твоего и повидал и рисковал, – Леонид настолько приблизился к брату, что едва не касался губами его уха.