Niro. Сборник рассказов.

— Ты же понимаешь — хоронить–то они не умеют. Только стрелять. Опять все своими руками… Это уже не кибер–сафари. Кибер–кладбище какое–то получается. Надо, чтобы там чего–нибудь поправили наши умники. Ладно, не стой, напяливай спецодежду, бери пару лопат — и в лифт. На сегодня — game over.

И они отправились в подвал — наводить порядок.

Денег много не бывает…

Максима тошнило сегодня уже четвертый раз. Он ненавидящим взглядом смотрел в сторону двери в туалет, тяжело дышал и морщась, глотал вязкую слюну. Три предыдущих раза он ничего не сумел с собой поделать — пил воду, глотал активированный уголь, делал какие–то придуманные тут же на ходу дыхательные упражнения, пытался заснуть… Все было безрезультатно — из желудка все рвалось наружу.

Вот и сейчас — совладать с организмом было невозможно. Он для виду пометался на диване из стороны в сторону, постонал — и все–таки вскочил и помчался в туалет. Свет включить не успел, дернул дверь и с ходу упал на колени перед унитазом. Тело сложилось пополам, изо рта ринулось в журчащую воду что–то желто–серое, мерзкое; Максим закашлялся, попытался раздышаться, но не сумел, вторая волна накрыла его, дерьмо попало в нос, из глаз брызнули слезы. Он громко простонал — то ли от боли в желудке, то ли от обиды за себя. В возникшей паузе протянул руку к кнопке на бачке, спустил воду — он не мог смотреть на эту желтую пену…

Когда все прекратилось, Максим откинулся в сторону от унитаза и прислонился к стене. Темно–синие обои с глупыми рыбками, неровно приклеенный карниз — все сразу бросилось ему в глаза. Он тяжело дышал, прижимая колени к животу и понимал, что стало полегче.

— Что за фигня?.. — спросил он сам себя, даже не замечая, как обнимает одной рукой унитаз. — Вроде бы ничего такого не ел, не пил…

Спустя пару минут удалось подняться. Во рту было крайне мерзко — жгучая кислота травила язык; кончики пальцев покалывало, словно он отлежал обе руки (откуда–то из глубин — то ли памяти, то ли унитаза — всплыло слово «гипоксия»). Организм требовал немедленно прилечь — опираясь на стены, Максим вошел в комнату, споткнулся обо что–то, с трудом сумев удержать равновесие, добрался до дивана и буквально рухнул на него. Что–то хрустнуло — он сунул руку под себя и вытащил треснувший пополам пульт от телевизора.

— Твою мать… — шепнул он, потом нажал пару кнопок, убедился, что пульт хоть и потерял товарный вид, но остался рабочим, бросил его на пол и полностью расслабился. В ушах шумело, сознание включалось наплывами.

— Работать… — шепнул он. — Надо работать…

Потом вытер со лба холодный пот, вздохнул.

— Надо проветрить… Давно на улицу не выходил… Воняет…

Но до балкона надо было еще добраться. Минут через десять ветерок, наконец–то ворвавшись в квартиру, несколько освежил и воздух в ней, и мозги Максима. Он подставил лицо холодному декабрьскому потоку свежести и сумел–таки сосредоточиться на своих мыслях.

— Вернуться за компьютер, войти в сеть, достать пароли, выполнить перемещение… Не оставить следов, связаться с заказчиком, подтвердить выполнение — все типично, — произнес он хриплым голосом, прислушиваясь к тому, как каждое слово отдается внутри черепной коробки. — А денег дадут — мало не покажется…

Он подошел к зеркалу, пригладил волосы, помассировал щеки, покрутил головой — в шее что–то хрустнуло, но не больно, а чертовски приятно.

— Хотя нет, покажется, — хмыкнул Максим. — Деньги — они как пиво. Никогда не бывает много. Либо мало, либо очень мало. Покажи мне того, кто знает меру в деньгах — и я плюну ему в лицо…

Он вернулся за компьютер, который был вынужден оставить еще утром, когда все началось — эта непонятная тошнота, недомогание, слабость. Он, конечно, пытался продолжить работу — но у него ничего не выходило. Несколько консольных команд — все, что он мог выстроить в своей голове. Головокружение настигало его практически спустя две–три минуты, он прекращал щелкать клавишами и закрывал глаза, думая, что это поможет прогнать недомогание. Безрезультатно — едва веки закрывались, начинался нистагм; глаза, потеряв привязку к местности, были не в состоянии стоять на месте и начинали отщелкивать кадры, словно он сидел у окна мчащегося поезда. Потолок и пол менялись местами, он начинал ввинчиваться куда–то в темноту — и один раз даже упал с кресла на пол.

Такое с ним уже было пару раз в жизни — но тогда он был до крайней степени пьян. Пьян настолько, что с трудом вспоминал не только то, как попадал домой, но и то, как все началось. Первый раз это было на свадьбе у лучшего друга, второй — в общаге, когда он на спор выпил бутылку водки одним махом и еще умудрился закурить сигарету с ментолом… Эта–то сигарета и швырнула его на стену уже со второй затяжки. До сих пор при слове «ментол» у него на мгновенье начинает кружиться голова…