Нирвана

В конце концов дошло до того, что уже и сам Парадорский мог закатить обширную лекцию по теме ИПФС, нигде не сбиваясь и не путаясь. А когда проблема изучена, разложена по полочкам и освещена до малейших деталей, не имеет недоговоренностей, она органически начинает восприниматься на подсознательном уровне. Причем восприниматься как вполне безопасная и необычайно полезная. Ведь по большому счету, ежедневно тратя по пять и больше часов на физическое усовершенствование, Парадорскому жутко хотелось сэкономить хотя бы половину этого времени для общеобразовательных дисциплин. Слишком уж он опасался стать совершенным в теле, но с ограниченными умственными способностями. Поэтому на очередном осмотре-беседе он признался профессору:

– Вообще-то я почти созрел для согласия.

– И что надо для того, чтобы ликвидировать твое «почти»? – оживился ученый.

Тантоитан выдержал некоторую паузу, прежде чем продолжить, и наконец произнес:

– Ответить мне на несколько вопросов, а потом… а потом предоставить хотя бы одно, пусть даже мизерное доказательство всех ваших теорий.

– А на слово не поверишь?

– Какой смысл? Тем более что я уверен: наверняка вы уже на ком-то свои эксперименты провели.

Громко хмыкая и ворча себе что-то под нос, Сартре несколько раз прошелся по лаборатории. Видимо, очень сомневался в чем-то. Но потом-таки решился:

– Есть некоторые детали, о которых во всей вселенной, кроме меня, знают только три человека. Причем они, так сказать, являются и самыми заинтересованными в успехе.

Тантоитан сразу сообразил, кто эти трое, а уж то, что в их число входит сам император, не подлежало сомнению. Поэтому лишь кивнул:

– Догадываюсь…

– Ну так вот. Все трое вполне конкретно мне намекнули, что я могу и тебе в некотором роде довериться и уже на месте решить, до какого предела стоит тебе раскрывать все секреты.

– О-о! Даже так? – поразился майор. – Польщен.

– Поэтому спрашивай, не стесняйся.

– Вроде стеснительностью не страдаю. В таком случае сразу первый вопрос: почему вы ни один из этапов не испытали на себе?

Профессор коротко махнул рукой:

– Отвечу потом. Дальше!

– Хм… – Парадорский в сомнении пожал плечами. – А дальше вроде как и спрашивать нечего. Последующие вопросы вытекают из первого. Осталось только увидеть доказательство.

И опять ученый несколько раз прошелся по лаборатории, прежде чем остановиться перед неким подобием операционного стола, на котором возлежал подопытный воин. И начал с предупреждения:

– Не стоит тебе объяснять, насколько сохранение этой тайны важно для Оилтонской империи…

– Где надо расписаться кровью?

– Шутишь? Это хорошо! Твое чувство юмора меня радует. Но то, что ты сейчас услышишь, должно остаться известно только тебе. Учти: только тебе! Ни твои ближайшие друзья, ни твоя любимая жена, а возможно, и твои будущие дети не должны об этом услышать и полслова. Причем в любом случае! Даже если ты по каким-либо не зависящим от нас причинам и не станешь участником эксперимента. Понял?

– Понял. И согласен со всеми требованиями.

Некоторое время Сартре смотрел прямо в глаза молодого майора, выискивая там какое-то сомнение или страх. Потом все-таки поинтересовался:

– Ведь Клеопатра имеет на тебя невероятное влияние. Выдержишь прессинг с ее стороны?

– Несомненно! Тем более что в ее преданности нашему общему делу я уверен, как в самом себе.

– Хорошо. Тогда будем считать, что ты дал клятву. – Как-то чисто механически профессор стал расстегивать пуговицы на своем халате. – Подписывать нигде ничего не надо. В том числе кровью.

А затем демонстративно распахнул халат и воскликнул:

– Смотри!

Парадорский уставился на довольно модную рубашку из дорогой ткани, затем недоуменно опустил взгляд на брюки, осмотрел туфли:

– А на что, собственно, смотреть?

– Хм! А перед тобой продукт, отвечающий и на твой вопрос и на твое требование.

– А-а-а-а!.. – с озарением протянул Танти, непроизвольно пытаясь прикоснуться к плечу Сартре. Но в какой-то момент спохватился: – Ой! Извините! А потрогать можно?

– Да сколько угодно! Тем более что я и так предвидел твою реакцию.

Ощупывания плеч, а потом и груди ученого сопровождались стоическим выражением лица последнего. А вот молодой майор хмурился все больше и больше. Потом не выдержал:

– Странно. Такое впечатление, что вы и утреннюю гимнастику не делаете. Наверняка и на перекладине отожметесь всего лишь…

Он задумался, прикидывая количество возможных для такого дряблого тела подтягиваний, но молчание оборвал сам профессор:

– Да хорошо, если вообще один раз подтянусь.

– Так… э-э-э, в чем подвох-то? – совсем растерялся Парадорский.

– А я разве утверждал, что прошел ИПФС? Да с моей мышечной тканью я бы загнулся от боли и откинул копыта уже через неделю после начала инициации. Ты ведь прекрасно знаешь все обязательные условия. Разве мое тело выдержит такие нагрузки?

– Да нет, конечно… Но что тогда?

– Думай! И не позорь наших аналитиков, которые утверждают, что ты наиболее сообразительный среди всех воинов нашего космического флота.

Майор скромно потупился, немного подумал и опять резко поднял голову: