Нисхождение короля

– Я никогда не полюблю Никлоса. Я люблю Артана и всегда буду ему верна. Мое сердце нельзя переделать в угоду какому-то предсказанию, или Сделке, или еще чему-либо. Все, что я теперь испытываю к королю, это сожаление и страх из-за того, что с ним происходит. Это не те чувства, из которых вырастает любовь.

Кукулейко мотнул головой и внезапно закашлялся, выудив из кармана белоснежный платок. Он прижал его ко рту, и на белом выступили красные следы. Проследив мой взгляд, шаман сжался, но не стал ничего пояснять. Откашлявшись, вытащил из воздуха бокал с чем-то прозрачным и шипучим и в два глотка осушил. Продышавшись, вновь обратил свой взор на меня. Теперь в его взгляде ясно читалось менторское покровительство. Будто он говорит с несмышленой девчонкой, а не со взрослым человеком.

– Прости, прелестная кэрра, но я имел в виду иное. Если не будешь сопротивляться судьбе, то проживешь достаточно счастливых и благополучных лет. Уйдет смута, морвиусы потеряют влияние и власть, русалки восстановят морские границы. Вернется баланс сил. А если будешь сопротивляться, не сбудется пророчество, которое произнесла старая Нэрва. Старуха предупреждала: «Не убегай». Сбежишь – и мир рухнет. Останешься – проклятье Сделки исполнится. Но не сегодня и не завтра.

– Это абсурд, – я встала с места, подавляя взволнованное дыхание.

Смотреть на этого человека не хотелось. Что толку от его предсказаний, если все, на что он способен, это запугивать меня? Я отряхнула с платья невидимые пылинки и отвернулась в сторону узорчатой ширмы, за которой скрывался остальной зал. Там было шумно и светло, громко и ярко, а в центре сияла Анка, в одиночку танцующая под медленную музыку. Никлос бросил ее, удалившись в сторону с Фредериком, и девушка, явно выпившая несколько бутылок вина, выглядела потерянной.

– Пожалей ее, – неожиданно сказал позади Кукулейко. – Ваши судьбы похожи, только твоя овеяна ореолом сказки, а ее – стыдом и позором. Если бы не Никлос, прелестная Анка Асколь окончила бы свою жизнь в борделе, сгорев дотла в попытке утолить жажду страсти и огня. Такова судьба рожденных с диким пламенем в сердце. Его Величество подарил ей несколько месяцев счастья.

От моего вопроса, кто такие дикие, шаман отмахнулся, вставая рядом и покровительственно перехватывая мои ладони.

– Кэрра, я знаю, что кажусь странным, а мои слова – запутанными и на первый взгляд лишенными смысла. Но доверьтесь своей интуиции. Что она подсказывает вам? Остаться рядом или сбежать от короля?

* * *

Я вышла из зала опустошенной. Выступление прошло хорошо, придворные начали привыкать к моим фокусам с ариусом. Они восторгались небесными шариками, которые я запустила под потолок, удивлялись, какие причудливые формы способен принимать дым, были просто в шоке от неожиданного сплетения ариуса и нориуса (это не планировалось, но Никлос влез, в очередной раз показав, что мы связаны).

Король не упускал случая продемонстрировать, что мы вместе. Заодно. Ему нравилось видеть, как приветствуют нас люди. Нравились возгласы из толпы, мечтающей увидеть наш новый танец или фокус наших божественных сил. И Ник не разочаровывал присутствующих, создав в воздухе черный подиум и подсказав мне устроить небольшие завихрения из белого дыма во время пронзительного танца под старинную музыку. Так я поняла, что все было спланировано заранее. Я бы не согласилась танцевать настолько откровенный танец, если бы знала, что он задумал.

Танец Фелисити. Девушки из высшего сословия, влюбившейся в серого дракона, но ставшей женой серебряного принца. Это легенда из тех времен, когда даже серебряные драконы не были частью Каргатского королевства. Времен великого объединения и первой скорби.

Я следовала за королем и в этом танце. Я позволяла ему быть грубым со мной, ведь именно так серебряный Астер обращался со своей прекрасной женой.

Это танец страсти. Красивый, чувственный, зрителям снизу он казался волшебным, но мне – пугающим. Слишком огненными были глаза Никлоса. Слишком обжигающей была его рука на моем бедре. Слишком близко мужчина наклонялся, почти касаясь губами моих губ. Я чувствовала жар его кожи, жесткость пальцев, крепость объятий и неприкрытую жажду, что вновь просыпалась в нем.

Мне было страшно, ведь я не понимала, что чувствую в ответ. В объятиях Никлоса было так много огня, а я хотела холода. Хотела заморозить сердце, чтобы ушла тоска по прошлому. По Артану. По его прикосновениям. По его задорной, мальчишеской улыбке. По тому, как легко он подбрасывал меня в воздух, когда мы приехали в центральный город Гадельерской долины, и он показывал жителям свою красавицу-жену.

В честь нашего возвращения устроили целый пир, а танцы были совсем не столичные, без лоска и тысячи правил. Там не надо было думать, куда и как ставишь ногу, как с кем говоришь. Там была свобода. И я тосковала по ней так же сильно, как и по Артану, что любил дарить мне полевые цветы и щелкать по носу, если я слишком погружалась в свои мысли.