Нить наяды

— Девочки на волосы надевают. Ободок явно детский. Стразики какие-то, цветочки…

— Значит, с ними была девочка, только в кадр не попала. Кто это мог быть? Родственница? Сестра?

— Олег был единственным ребенком.

— А если нет?

— Зачем ему врать?

— Да вроде незачем, — ответил Андрей и замолчал.

Кира посмотрела и поняла, что Борисоглебский уверен: врать Кружилину есть зачем.

— Попробуем проверить.

Кира набрала в поисковике имя Кружилина и стала щелкать клавишами. Через некоторое время призналась, что ничего не нашла.

— То есть ободок — случайная находка? Просто подержать кто-то дал, — предположил Андрей.

Кира молчала. С самого начала ей самой казалось, что биография знаменитого писателя приглажена и подчищена. Почему бы не сделать то же самое с фотографиями?

— Здесь мы ничего не найдем. Завра попробую поискать по нашим каналам. Вряд ли у него есть доступ к базам МВД, чтобы удалить.

Андрей взглянул благодарно.

Утром в конторе она быстро раскидала текущие дела и собралась было заняться информацией по Кружилину, но тут ее вызвал к себе полковник Шарафутдинов и устроил взбучку за плохую работу по двойному убийству на Выборгском шоссе. Кира сначала возмутилась, — про себя, конечно, — а потом удивилась. Работа шла в нормальном темпе, ее отдел трудился без выходных, и пусть результаты пока были неокончательными, дело двигалось. Полковник все это знал. Кроме того, он редко наезжал без особой причины. И если сегодня заставил ее без малого полчаса стоять столбом и краснеть, значит, причина все же была. Но какая?

Загадку разрешил начальник смежного отдела Приходько, к которому она зашла за сахаром.

— Кира Ахматовна! — раскинул он руки, желая принять ее в объятия. — Какими судьбами?

— Ты что, Никитос, обурел? — ответила Кира, уклоняясь от объятий. — Мы только в пятницу с тобой виделись!

— Удивляюсь, что ты помнишь! Ты же в облаках все время витаешь! Полковник и то заметил. Видела бы ты, как он на совещании желваками играл.

— На каком совещании? — недоуменно уставилась Кира.

— Ну ты даешь, мать! В среду мы с тобой были на совещании…

— А… Ну точно. Я забыла.

— Так и я об этом. Ты с таким видом сидела, будто в голове примеряла свадебное платье.

— Какое платье? Что ты несешь!

— Ну вот видишь, — обрадовался Приходько, — ты уже и про платье ничего не помнишь.

Кира сделала зверское лицо, но Никита лишь рассмеялся.

— Соберись, мать, а то прилетит не в бровь, не в глаз, а прямо по морде. Полковник, он, когда красный, на руку опасный.

Приходько протянул ей пачку с сахаром, и, отсыпая кубики в пакетик, она подумала, что в последние дни в самом деле ведет себя не совсем адекватно. Она постоянно думает то о Гиппиус, то о Кружилине и все никак не может связать концы с концами. Плохо, если это заметил даже начальник.

Впрочем, хорошо, если только это.

Вдобавок к сахару, расщедрившись, Никита сунул еще пару шоколадных батончиков.

— Вкусная ты ягода, Смородина, но кисловата. Кушай конфетки, станешь слаще.

Руки у Киры были заняты, поэтому она ограничилась парой идиоматических выражений. Хохоча, Приходько распахнул дверь.

— Товарищ Смородина, заходите еще.

Вернувшись, Кира собрала всех, кто был в отделе, и заставила заниматься двойным убийством, а сама села писать рапорты по другим делам. В итоге вернуться к поиску предполагаемой сестры Кружилина смогла лишь после девяти вечера.

В животе у нее за целый день побывала лишь пара бутербродов. Она заглянула в шкафчик, где обычно валялось что-нибудь съестное, однако ничего не обнаружила. Из еды оставались только батончики, которые она сунула в стол. Ну что ж. За неимением фуа-гра сгодятся и они. Кира приготовила кофе покрепче и уселась за компьютер.

Итак, гражданин Кружилин, посмотрим, какие в вашем шкафу найдутся скелеты.

Домой она приехала уже за полночь, свалилась на неразобранную постель, а утром первым делом набрала Борисоглебского.

— Ты был прав, — с ходу начала она. — У Кружилина есть сестра.

— Двоюродная?

— Самая что ни на есть родная. Младше на два года. Ольга Сергеевна Субботина. Живет в Опочке. Это в Псковской области.

— И путешествие в Опочку, и фортепьяно вечерком, — процитировал Андрей и пояснил: — Это Пушкин. Опочка недалеко от Пушкиногорья. Дивное место.

Кира улыбнулась в телефон. Ее речь, выхолощенная долгими годами службы, иной раз напоминала полицейский протокол. Борисоглебский употреблял слова, которые давным-давно были ею позабыты: дивный, изумительный, даже — прелестный. Однажды он назвал вечер упоительным, а ветер — нещадным. Всякий раз, слушая его, Кира убеждалась, что между МГИМО и Полицейской академией все же есть разница.

— Ты чего замолчала? — взволновался Андрей. — Я предлагаю съездить туда в следующие выходные.

— Да, я помню. В эти тебе надо быть в Москве.

Накинув халат, она поплелась в ванную, придерживая телефон ухом.

— Дождешься?

— Нет, — честно ответила Кира. — Я поеду туда одна. Так будет лучше.

— Уверена, что это не опасно?

— Ты слишком меня опекаешь, — усмехнулась она и почувствовала, что ей приятна его забота.