Нить наяды

Гиппиус кивала, но мысли ее были далеко. Она уедет и вернется, когда преследующая ее тень «серой обезьяны» рассеется во мраке. Ведь новый жилец дома Мурузи Иннокентий Мефодьевич Кружилин, надворный советник и человек, уважаемый в обществе, — не может быть тем, кого она видела в Тифлисе. Это наваждение, рожденное ее мыслями. В Париже мысли очень скоро примут иное направление, и морок исчезнет навсегда.

— Зинаида Николавна, а о чем вы думали, когда писали «Заклинанье»? — услышала вдруг она.

— Расточитесь, духи непослушные,
Разомкнитесь, узы непокорные,
Распадитесь, подземелья душные,
Лягте, вихри, жадные и черные… —

нараспев прочел Андрей.

Наверное, думает, сейчас она выдаст что-то высокое и нетленное.

— Просто злая была, что горничная прожгла утюгом мое любимое платье!

И глянула насмешливо.

— Шутите? — поднял брови Белый. — Впрочем, вы правы: я — занудствую. Творец не должен ни знать, ни понимать. Только чувствовать и ощущать.

И продекламировал ее прошлогоднее стихотворение:

Душа моя угрюмая, угрозная,
Живет в оковах слов.
Я — черная вода, пенноморозная,
Меж льдяных берегов…

— Это гениально, Зинаида! — И замахал руками. — Ну все! Все! Просто — грешен! — обожаю, когда вы злитесь и сверкаете на меня своими хризолитовыми глазищами. Прямо два колеса — не два глаза!

Она только взглянула непонятно и склонилась над сундуком.

Двадцать пятого февраля девятьсот шестого года Мережковские с Философовым выехали в Париж.

Покачиваясь, вагон словно плыл в тумане зимних сумерек.

Зинаида Николаевна прикрыла глаза и незаметно утерла невесть откуда взявшуюся слезинку.

На лунном небе чернеют ветки…
Внизу чуть слышно шуршит поток.
А я качаюсь в воздушной сетке,
Земле и небу равно далек…

Вот бы зависнуть между землей и небом навсегда и забыть обо всем».

Он собрался продолжить, как вдруг наверху кто-то проскакал по земляному накату, покрывавшему крышу.

Свечи мигнули и затрещали.

Он вскочил и прислушался.

Вверху все продолжали возиться.

Быстро погасив свечи и выключив компьютер, он еще немного подождал и ползком выбрался наружу.

Глодавшая украденную кость большая собака покосилась сверху и отвернулась.

Он взглянул на нее с ненавистью, но трогать не стал.

Вместо этого задвинулся в тень вяза, а уже оттуда, внимательно осмотревшись и убедившись, что не оставил после себя следов, двинулся к дому.

Борисоглебский уехал в пять утра. Проводив его, Кира походила туда-сюда по квартире, поняла, что ничего умного — типа, убраться или сделать зарядку — сейчас не зайдет, собралась и поехала в отдел.

Ей очень нравилась новая машина, хотя ее появление рядом с Комитетом наделало много шума. Полгода назад, еще в Москве, родной брат папиной мамы Рахим позвонил ей в шесть утра и велел выглянуть в окно. Кира выглянула и ахнула. Темно-синяя «Ауди» нагло стояла посреди двора, сверкая кольцами на хищной морде. Свой подарок Рахим объяснил просто. Ее отцу такая машина теперь не нужна. На рыбалку пусть ездит на «Ниве». А дарить на юбилей родственнику дешевое — позор. Поэтому отцу пришлют старинный кинжал — утешительный приз, нохчи дорогая, — а ей — «Ауди» последней модели. Кира не нашла в себе сил отказаться от внедорожника, но вовсе не из-за его неописуемой крутости. Дедушка Рахим считал, что в ней много чеченской крови, а когда она возражала — восьмая часть всего лишь, — отвечал, что кровь перемешивается довольно причудливо.

Для чеченца сделать родному человеку достойный подарок — дело чести. Ну и как после этого отказаться? Кира приняла дар с благодарностью, а через день покатушек на новом автомобиле полюбила его, как родного.

Объяснять, откуда машина, никому не стала, а вскоре ее перевели в Питер. Должно быть, из Москвы за ней потянулась ниточка, и теперь Шарафутдинов думает, что левыми делами она занимается давненько. Кира считала, что отчитываться не обязана, потому что Михаил Константинович в курсе, а остальные, если хотят знать, пусть спросят.

Теперь ей казалось, что щенячий гонор сослужил плохую службу.

Ну да ладно. Будем решать проблемы по мере их поступления.

Несмотря на ранний час, выяснилось, что кабинет открыт, и это были еще не все сюрпризы. Ее собственный кабинетик тоже оказался незапертым. За столом восседал Макс Краснов и сосредоточенно пялился в ее компьютер. Увидев Киру, он застыл с открытым ртом, что вкупе с взъерошенным кудрявым чубом и выпученными глазами при других обстоятельствах заставило бы Киру расхохотаться.

Но не сегодня.

Кира закрыла за собой дверь, загородив путь к бегству, и сложила руки на груди.

— А теперь, сучоныш, рассказывай.

Лицо Краснова превратилось в маску простодушного непонимания.

— Товарищ майор, я минуту назад зашел. Вы комп забыли выключить, вот я и решил: чего зря горит.