Нить наяды

— Странно. Они так тщательно его скрывают, что даже из личного дела в школе фото пропали, — задумчиво сказала Кира. — С одноклассниками та же история.

— То школа, а то родные. Кстати, у стариков только эти две фотографии. Жаловались, что внук с ними не общается. Занят на важной работе. И здоровье у него плохое. Часто ездит на лечение за границу. В последний раз они видели его, когда он окончил девять классов. Сфотографироваться еле уговорили. А вторую фотку им дала дочь Саша. Вернее, показала на своем телефоне, а дед Сванидзе незаметно ее перекинул себе на мобильник. Так что об этом снимке никто не знает. Старики любуются внуком втихомолку. Не беспокойся, я переснял незаметно.

«Какое хорошее лицо, — подумала Кира, вглядываясь в фотографии. — Константин в самом деле на отца похож. Немудрено, что Борисоглебская приняла его за Кружилина».

— Что теперь со снимками делать? — заглянул ей в лицо Борисоглебский.

— Для начала покажу Анзору Нодаровичу. А ты пообещай, пожалуйста, что никаких активностей пока предпринимать не будешь.

— Да я вообще не активный. Особенно после…

— Борисоглебский, ты неисправим!

Фотографии и фотороботы

Вернувшись в Питер, Кира сразу направилась к Асатиани, личности, широко известной в узких кругах.

Анзор Нодарович был легендой Комитета еще до Кириного рождения. Никто не мог точно назвать стаж его работы судмедэкспертом.

Он был всегда.

Как все порядочные грузины, Анзор любил хвастаться и часто повторял, что никто так не разбирается в психологии трупов, как он. Ему верили и восхищались, а Кира жалела.

Пожалуй, ни к кому она не испытывала такой щемящей жалости, как к этому высокому жилистому старику с руками пианиста и вечным выражением высокомерия на худом лице.

Когда-то у него на глазах погибла вся семья: жена и трое детей. Странно, но в Комитете почти никто об этом не знал, а те, что знали, не распространялись. Кира услышала трагическую историю от отца вместе с наказом присматривать за стариком и не давать в обиду. Кира несколько удивилась. Анзора Нодаровича все немного побаивались и обижать точно не собирались. Позже она поняла, что имел в виду отец. Дюжие молодцы, любившие соленые шутки, то и дело подкалывали Анзора на тему женитьбы и давали советы, как надо выбирать невесту. Сам Анзор слушал эти дебильные рассуждения с бесстрастным выражением лица, но Кира, заставшая однажды одну из таких бесед, почувствовала, что сдерживается он из последних сил. После этого она взяла над стариком шефство — разумеется, подшефный об этом не догадывался — и стала ревностно следить, чтобы его ушей не коснулась ни одна плоская шутка на тему семьи.

Наверное, Анзор Нодарович об этом подозревал, потому что относился к Кире лучше, чем к остальным. Она же при любом удобном случае старалась порадовать старика.

Кроме понимания психологии трупов Анзор обладал еще одним ценным качеством: мог разглядеть сущность человека на его фотографии. Теперь, когда у нее было два снимка Кости Сванидзе, она хотела услышать мнение специалиста.

Как обычно, Анзор ковырялся в трупе под «Сулико». Он вообще любил напевать за работой, что нередко вводило малознакомых посетителей в транс. Господи, как можно петь, разрезая труп! Он что, тащится от этого?

Кира поздоровалась и потрясла протянутый локоть.

— С чем пожаловала, Кира Ахматовна? Ты отцу мои приветы передала?

— Конечно, Анзор Нодарович.

Даже за глаза она никогда не называла его Нодарычем, как остальные, и чувствовала, что старику приятно ее подчеркнутое уважение.

— Просто так зашла или по делу?

— По делу, если честно.

— Ну так говори свое дело.

— Хочу вам фотографии показать.

— Подожди. Сейчас освобожусь.

Анзор оторвался от трупа, снял перчатки и вымыл руки. Кира исподтишка рассматривала его. Здоров ли?

Он словно почувствовал и улыбнулся ей.

— Ну и кто там у тебя?

Кира показала снимки.

Анзор глянул и сразу стал серьезным.

— Он жив?

— Думаю, да.

— Значит, не поймали пока. Что за ним?

— Две серии. В шестом и шестнадцатом. Шесть женщин.

— Убийства необычные, так?

— Похожи на ритуальные.

— Так я и думал. На первом снимке ему лет пятнадцать. Шизофрения — это самый простой из диагнозов. А в целом тут много чего. И скорей всего, он гений в какой-то области.

— Программист.

— И убийства, думаю, совершает талантливо. У таких, как он, все продумано до запятой, до мельчайшей детали, следов они не оставляют. Это я тебе простым языком говорю, понимаешь, да?

— Как ему удавалось не оставлять следов на теле жертвы и на месте преступления, понятно, — кивнула Кира, — но никак не могу поверить, что худенький пятнадцатилетний подросток легко справлялся со взрослыми женщинами. Вторая жертва была довольно сильна, если судить по комплекции.

— Никогда не судите по комплекции, женщина. Можно быть крупной, но рыхлой. Ты не на нее смотри, а на преступника. Вот здесь видишь, да? У мальчика узкие плечи и чересчур длинные руки. На первый взгляд типичный эктоморф, но при этом слишком короткие ноги. Во взрослом возрасте эта диспропорция заметнее. На примата похож, слушай.

«Серая обезьяна», — вдруг вспомнилось Кире.