Нить наяды

— Меня он с собой не взял, велел ждать в комнате у проходной. Так что подробности мне неизвестны, но контора серьезная.

— Андрей, скажи, а слежки ты больше не замечал? Там, в Москве?

— Даже не знаю. А ты так и не выяснила, кто за нами следит?

— Выяснила.

— Кружилин или твои?

— Мои, которые на Кружилина работают.

— Господи ты боже мой! Кира! Что можно предпринять?

— Не суетиться в первую очередь.

— У меня сейчас огромное желание отправить тебя бандеролью к деду Паше.

— У меня самой такое желание, но не получится, к сожалению. Мы слишком далеко продвинулись, чтобы взять и все бросить. К тому же кроме убийства твоей бабушки и серии шестого и шестнадцатого годов у нас теперь еще два убийства, которые в сторону не отложишь.

— Ты нашла доказательства причастности Кружилина и к ним?

— В общем и целом — да. Но тут все сложнее. Знаешь, у меня такое ощущение, что убийства — это у них семейное предприятие. И сумасшедший не только Константин. Его мать и отец тоже ненормальные.

— Мой страх за тебя растет в геометрической прогрессии.

— Мой за тебя — тоже. Все ведь с тебя началось, помнишь? Если бы не ты, я бы никогда не связала все преступления между собой.

— А значит, Кружилину снова удалось бы уйти от наказания.

— Не только ему. Но меня сейчас больше всего интересует Константин. Главное, найти доказательства, что серийный маньяк именно он.

— Ты по-прежнему в этом уверена?

— Как никогда. И еще я волнуюсь за папу. Он даже не представляет, на что способен этот человек.

— Надеюсь, его пребывание в пансионате не затянется, хоть и не в курсе, что он собирается делать.

— Я тоже.

Они помолчали, думая о том, что ждет их впереди.

— Кира, — хриплым от волнения голосом наконец сказал Андрей, — я не могу приехать прямо сейчас, но хочу тебя защитить.

Дожили. Ее, майора юстиции, следователя-стажиста хотят защитить от преступников! Кому рассказать, животики надорвут.

Она уже хотела съязвить на эту тему и вдруг подумала: ничего ей так не хотелось сейчас, чтобы Борисоглебский прилетел — пусть не на голубом вертолете, а на обычном — и защитил ее от всего на свете.

Особенно от нее самой.

Она решила, стоит сказать что-то нежное, например, про то, как она ценит его к ней отношение.

— Андрей, у меня к тебе еще один вопрос, — начала она деловым тоном. — Где сейчас можно купить нормальное грузинское вино?

— Что, не понял?

— У меня был запас, да весь вышел.

Борисоглебский немного помолчал, пытаясь осмыслить суть дела.

— Есть один канал. Мой однокурсник как раз неподалеку работает. Может привезти, сколько надо.

— Тогда заказывай сразу два бочонка, чтобы сто раз не просить. Чувствую, еще понадобится.

— Считай, что уже привезли. Он через два дня возвращается.

— Спасибо, — поблагодарила Кира и зевнула.

Борисоглебский среагировал сразу. Выяснил, что она еще на работе, и велел ехать домой.

— Можно я пока у тебя на Московском поживу?

— Здорово! — сразу обрадовался он.

Хорошо, что она не рассказала ему о пуле в стене дома. Он и так слишком беспокоится за нее. Ведет себя нетипично для любовника. Скорее, как заботливый муж.

Пока он держится от нее на расстоянии, Кружилин спокоен. А стоит им сойтись, кто знает.

Кира даже вздрогнула, представив возможные варианты, и стала прощаться.

— Поеду спать, устала, — еще раз зевнув для правдоподобия, сказала она.

Борисоглебский поверил.

Но спать она не поехала. Времени на то, чтобы дождаться Краснова, не было.

Кира села в машину и, довольно быстро выбравшись из города, рванула в Опочку. Хочешь сделать хорошо, сделай сама, гласит народная мудрость. Завтра «с ранья», как говорит папа, она сама дернет местных сыскарей. Так вернее будет.

Про тест на беременность она и не вспомнила.

Утро в Опочке началось с культурного шока, который испытали местные, поняв, что к ним заявилась следователь из Питера. Конечно, Кира понимала: если не принять своевременных мер, о ее самоуправстве сразу доложат наверх, узнает об этом и Шарафутдинов, который сразу перекроет ей кислород, но все равно решила рискнуть.

Дав отбой Краснову, она отправилась на разговор со старшим группы, которая занималась делом Субботиной. Суть беседы состояла в предложении взаимовыгодного обмена: они ей отпечатки, она им — имя убийцы на блюдечке.

— А раскрытие кому запишут? — задал резонный вопрос старший.

— Поделимся славой, капитан. Сказать пока не могу, но, если выгорит, всем хватит.

— То есть, я так понял, дельце многозадачное.

— Правильно понял, капитан. И не просто многозадачное, а конфиденциальное до определенного момента.

— Раньше времени сома под корягой не баламутить?

Кира кивнула и пригляделась к капитану внимательнее. Слушает хорошо, глаза умные. Не дрейфит перед начальством, не суетится.

«Если Малоземов сольется, возьму его к себе», — подумала она.

— Сможешь своих ребят придержать, чтобы начальству рассказывать не побежали? Объясни, что в ваши дела я соваться не буду. Мне нужны только отпечатки конкретного человека.

— Придержать не вопрос, тем более что начальству до нас, как корове до киселя. А с чем сравнивать будем?

Кира достала привезенный Анатолием Петровичем образец.