Нити

Наискосок темнели здания НИИ Склифосовского. Илья не успел подумать — ноги сами понесли его через проезжую часть к цели. Пригибаясь, как во время обстрела на передовой, он бежал, уворачивался от отступавших демонстрантов, за которыми гналась полиция. И когда он преодолел большую часть магистрали, волна схлынула, а вслед за ней ринулась полиция. Слева двое полицейских повалили паренька на землю и охаживали его дубинками. Еще несколько замешкавшихся тащили к автозакам, подбадривая зуботычинами. С разбегу в бок ему врезался удирающий активист. Илья поскользнулся, но удержал равновесие. А вот когда на затылок опустилась полицейская дубинка, ориентироваться в пространстве стало гораздо сложнее. Илья упал в объятия земли и тупо, одним открытым глазом наблюдал, как полиция запрыгивает на баррикады и сходится там с демонстрантами в рукопашной. Преимущество было на стороне власти: броня, спецсредства, каски. Но активисты тоже были подготовлены, и поймать их составляло серьезную задачу. В их движениях чувствовалась слаженность, четкая организация, словно приказы они получали по рации.

Кто-то грубо вздернул Илью за локти и поволок прочь от баррикад, от станции метро и площади с больницей. Над ним склонилось лицо в каске — серое, ровное, с глазками-стекляшками.

— Полезай.

Его бросили на землю. Илья беспорядочно шевелил ногами, не в силах подняться. Лицо опустилось, взлетело в ночное небо, а потом в нос ему въехал кулак. Потом были искры, радужные шарики и полоски, точки и запятые, и отдаленный рокот улицы.

— Грузите его.

Две пары сильных рук схватили его за плечи и впихнули в автозак. Кто-то поддержал за ноги. Его втащили в машину и бросили на сиденье. Прошло несколько немыслимо долгих минут. Илья ощущал себя ожившим манекеном. К голове словно привинтили чужое тело. Носом дышать он уже не мог. Автозак стал быстро заполняться побитыми демонстрантами. В основном, молодежью. Один парень с косичкой сочувственно ухмыльнулся:

— И тебя приложили, дядя?

Илья еле заметно кивнул.

— Ничего, — задиристо сказал парень. — Они еще попляшут. Это только начало.

Скоро сидячие места кончились, и демонстрантов заставили ужиматься, садиться друг другу на колени, вставать в проходе. Автобус набился под завязку. Люди ругались и кричали; полицейские хладнокровно выполняли привычную работу. Процесс шел. Илья уже не лежал, а полусидел, скорчившись в нелепой позе. В окно можно было наблюдать, как развиваются события. Никто никого так и не победил. Казалось, воцарился шаткий паритет. Демонстранты откатились к площади, полиция понемногу занимала прилегающие улочки и давила людскую массу к открытому пространству. Горели огни. Пожарища коптили небо. В нос била отвратительная вонь от горящей резины, бензиновых паров, синтетики и чего-то химического. В поле зрения попала девушка с профессиональной фотокамерой, снимавшая полицейских и все происходящее. Равнодушно наблюдал Илья за тем, как к ней подходит ОМОНовец, что-то отрывисто рявкает, а когда ему не повинуются, выхватывает камеру и разбивает ее об асфальт. Девушка отправилась в их автозак, добавляя тонкий мазок истерики в общую картину царящего здесь стона боли и негодования.

За руль сел водитель. Машину качнуло, как переполненный рейсовый автобус в час пик. Не успел автозак проехать и десятка метров, как по салону прокатился душераздирающий крик:

— Человек умирает! Остановите! Помогите!

Толпа колыхнулась, Илью придавило к стеклу. Водитель продолжал движение. Тогда какой-то умник заорал:

— Раскачивайте салон! Перевернем его!

Толпа принялась расшатывать автозак. Амплитуда колебаний росла, машина стала скрипеть. Что-то под днищем опасно заскрежетало, и автобус, словно старый дряхлый мастодонт, стал заваливаться на бок. Одну-две секунды он балансировал на грани, а потом все-таки с грохотом упал. Люди посыпались вниз, образовалась давка и страшная толкотня. Все орали, визжали и выли, и пока продолжался этот ад, Илья пытался не терять сознание. Кто-то высадил дверь, и народ полез к спасительному выходу. Водителя и след простыл. По Илье шли пешком — прямо по рукам, ногам, по ребрам. Могли бы по лицу, но хотя бы его удалось спрятать. Он выполз из автозака одним из последних. В салоне лежало два или три бездыханных тела, но про них все позабыли.